Привилегия (СИ)

Она все еще не была уверена, стоило ли это того. Особенно с учетом того, что ее сердце было слишком тяжелым, немного болезненным. Ей было странно, что она вообще так себя чувствовала. Ей еще никогда не приходилось быть

достаточно хорошей для кого-то. Никогда не приходилось доказывать свою ценность кому-либо или чему-либо.

Этот парень заставлял ее чувствовать, что

она должна делать именно это для него каждый

раз, когда оказывалась в его присутствии. Лючия

не была уверена, хочет ли она продолжать играть в

эту игру. Ей не нравилось, когда ее заставляли

чувствовать себя никчемной.

— Что случилось? — спросил Люциан.

Лючия перекинула сумочку через плечо и

направилась к крыльцу. Она решила, что этот разговор лучше будет провести в доме — даже если она не собирается говорить отцу, где была, что делала, или с кем это делала — вместо того, чтобы стоять здесь, где соседи могли их увидеть.

Вместо этого ее отец не сдвинулся с места на верхней ступеньке лестницы. Он полностью

преградил ей путь, удерживая ее на две ступеньки

ниже себя, и уставился на неё с жёстким выражением лица. Как бы он ни старался казаться

сердитым, она заметила, что он тоже обеспокоен.

Это было ясно как божий день.

— Прости, что забыла позвонить, —сказала Лючия. — Больше этого не повторится.

— Я не об этом спрашивал тебя, — ее отец

произнёс.

Будь она умнее, Лючия просто выдумала бы какую-нибудь ложь и покончила бы с этим. Не

похоже, чтобы ее отец когда-либо вмешивался в

выбор своих детей или заставлял их идти тем или

иным путем, когда дело касалось отношений. Если уж на то пошло, он приложил все усилия, чтобы

остаться в стороне от всего этого. Лючия оценила

это, и знала, что ее старшие братья и сестры тоже.

Это вообще не было обычным явлением в их культуре или в удушающей жизни мафиози, чтобы родители делали это в первую очередь. Почти ожидалось, что мужчины, подобные ее отцу, будут решать, с кем их ребенок может или не может встречаться, а кто подходит или не подходит для их образа жизни.

Люциан никогда не делал этого — никогда.

Но в последнее время Лючия явно не отличалась умом. Разве ее недавние действия не

были достаточным доказательством этого? Она

вообще ничего не хотела говорить отцу; отчасти

потому, что не знала, о чем, черт возьми, думает, а отчасти потому, что не считала, что это какое-то

чертово дело Люциана.

И вот она здесь.

Целая и невредимая.

Этого должно быть достаточно.

— Мне восемнадцать, — сказала Лючия,

поднимаясь по лестнице и протискиваясь мимо

отца в дом. — Я не обязана отвечать на твои

вопросы, когда ты спрашиваешь, куда я иду и что

делаю. Я уже взрослая, папа.

Отец что-то пробормотал себе под нос, но Лючии было все равно. Она потянулась к дверной

ручке, чтобы открыть ее, но отец опередил ее. И

снова преградил путь. Она была вынуждена

посмотреть на него снизу вверх и изо всех сил

старалась не сердиться, но, вероятно, потерпела

неудачу.

Люциан, казался, совершенно не беспокоило ее поведение. Она никогда раньше не подводила родителей. Она не была нарушительницей правил в их семье. Знала, чего от нее ждут, и строго следовала правилам.

У нее было отчетливое чувство, что это будет совсем не то же самое. Ее отец выглядел так,

будто тоже это знал, если судить по его напряженной позе.

— Я хочу зайти в дом, принять душ и

вздремнуть, — сухо сказала Лючия. — Так что

извини меня.

Люциан покачал головой и снова скрестил

руки на груди. Предательский знак, что он не

сдвинется с места, совсем. Она видела, как он снова и снова использовал ту же позу на протяжении многих лет с ее упрямым братом Джоном. Люциан был кирпичной стеной, и ни одно чертово тело не могло пройти сквозь него.

Все очень просто.

Лючия сегодня была не в настроении.

— Папочка, отойди, — сказала она.

Но он этого не сделал.

— Знаешь ли ты, — пробормотал он. — Что несмотря на то, сколько свободы я давал всем

своим детям на протяжении многих лет включая

тебя, Лючия, для тебя это всего лишь иллюзия.

Конечно, я позволяю тебе делать свой

собственный выбор, ошибки и пути. Я делаю шаг

назад и наблюдаю издалека, как ты падаешь, снова

поднимаешься и преуспеваешь в следующей

попытке. Я не держу тебя за руку, когда ты

разбираешься в жизни или в чем-то еще, чему тебе

нужно научиться. Я позволяю тебе делать все, что

нужно, чтобы быть счастливой и процветать.

Лючия с трудом сглотнула.

— Я знаю.

— Но свобода, о которой ты думаешь это иллюзия, — продолжал Люциан холоднее, чем

когда-либо. Она не думала, что слышала тон своего отца таким холодным. — Потому что неважно, каким ты меня видишь в конце дня, будь то просто мужчиной, или твоим отцом, или мужем твоей матери... Я всегда буду тем, кто я есть, Лючия. И ты знаешь кем?

— Нет.

— Членом Мафии. Человеком, у которого

всегда мишень на спине из-за жизни, которую я

выбрал, и из-за этого, так будет и у тебя, и у всех,

кого я привел в эту жизнь. Так что, да, я даю тебе

иллюзию свободы, но в то же время, когда ты

думаешь, что я наблюдаю только со стороны, я

также защищаю тебя наилучшим образом.

— Я не поним...