Прививка от бешенства

– К-Карлсон, б-блин! Сгинь, нечистая сила! – перекрестилась подруга.

В ответ незнакомец вежливо поклонился и медленно опустился вниз.

Душа моментально вернулась на место. Вместе с телом.

Трещины на стыках панелей замазывают, – догадалась я, блистая эрудицией.

Как бы в подтверждение моих слов незнакомец медленно проплыл вверх на строительной люльке. Его лицо выражало скучную сосредоточенность.

– Ну, мне надо идти, – засуетилась Анна. – Женька заждался.

– Да, тебе же еще добираться… На всякий случай адрес и номер домашнего телефона оставь, мало ли что, – засуетилась Наташка, время от времени бросая косые взгляды на окно. – Иринины телефоны тоже в память занеси.

– Я почти напротив живу – видите, вон тот дом, в нем отделение сбербанка. Сейчас все вам запишу, только, право слово, не стоит беспокоиться.

– Стоит, – тихо сказала я, успев предпринять безуспешные попытки прозвониться по списку мобильных номеров, с которых Анне были сделаны сообщения. – Именно потому, что все они действительно заблокированы. Боюсь, принудительно сменили хозяина на какую-нибудь помойку.

– Украдены, что ли? – недоверчиво спросила подруга.

– Украдены. С целью сделать одно-единственное сообщение, после чего кануть в вечность.

Я старалась не смотреть на Анну – боялась приливной волны испуга. Она нашла отражение в ее голосе:

– Но кому это надо? И главное, зачем? Ладно, мне надо бежать. А знаете, с вами я прямо воспряла духом. Завтра передам Вениамину требуемую сумму, и скоро улетим с Женькой в Амстердам.

С высоты тринадцатого этажа из открытого окна лестничной клетки мы с Наташкой наблюдали отъезд ветеринарши. С помощью старого цейсовского бинокля моего отца. Оглядываясь по сторонам, она никак не могла открыть машину. В конце концов ей это удалось. И только потому, что она уже была открыта. Или не закрывалась Анной вообще. Женщина легкомысленно пожала плечами, весело помахала нам на прощание рукой и укатила. Следом от нашего дома отъехало несколько машин – реанимационная, темно-зеленая «девятка» и темно-серый «Мерседес».

На следующий день сбрендил мой мобильник. Днем, в начале первого, прозвучала мелодия старинного французского менуэта, возвестившая о полученном сообщении. Муж отсыпался после дежурства, и я, торопясь из кухни в спальню, автоматически подумала, что следует уменьшить громкость вещания. Почему-то не пришло в голову более умное решение – не бросать телефон где попало. В частности, на кровати, под боком у только что заснувшего мужа. Моя расхлябанность принесла ядовитые плоды: Димка проснулся, и пока я вела раскопки под легким одеялом, срывал на мне злость за категорически не нравившуюся ему «старую песню о главном». Мое счастье, что муж боится щекотки и что мобильник отыскался сравнительно быстро. До сих пор помню этот радостный момент. Спрашивается: чему, идиотка, радовалась?

Уверенная в рекламе новой услуги, в отместку обругала МТС, справедливо рассудив, что сама свое уже получила. Чем в этот момент была занята моя интуиция – не понятно. Такое впечатление, что, проснувшись утром, я забыла ее разбудить. И старый французский менуэт ей по барабану. Сообщение отличалось извращенным вкусом отправителя к садистскому стилю: «Ты виновата в том, что вмешалась и лишила меня возможности продлить удовольствие. Тебе будет трудно жить с чувством вины. Я помогу…»

Пожалуй, первой моей реакцией была полная растерянность. Я даже сменила мелодию на сообщениях на легкомысленное треньканье. Но растерянность быстро трансформировалась в испуг, окончательно лишивший меня способности соображать, хоть я и стояла. Нет, Феркрюзену не стоило быть столь категоричным в своих выводах. К сожалению, у меня не было под рукой панциря, в который можно втянуть голову вместе со всеми конечностями, поэтому я постаралась избавиться от источника страха наипростейшим способом – сунула мобильник в мусорный пакет, для надежности прикрыла сверху случайно подвернувшейся под руку пачкой лаврового листа и тщательно вымыла руки. Но обрести душевное равновесие не удалось. А муж крепко спал, да и кто знает, как среагировал бы он на мою просьбу о помощи. Причем в ближайшую секунду после насильственного пробуждения.

Я вдруг отчетливо увидела каждый предмет окружающей меня обстановки. Исключая Димку – была обижена на него за то, что не чувствует моего жуткого состояния. Подсознательно. А ведь столько лет вместе… Залетный ветерок, пользуясь возможностью, парусом надувал легкие занавески, лепестки крупных ромашек в вазе на туалетном столике кокетливо вздрагивали в притворном возмущении. Надо же, как они подходят к обоям! Не может быть, чтобы все здесь осталось, а меня уже не было. И эти фотографии, и картины на стенах, и часы… И мой муж, наконец! Волосы на голове ощутимо зашевелились, пересчитывая друг друга. Настенные часы отсчитывали минуты моей жизни…

Я попятилась к выходу, осторожно прикрыла за собой дверь и на ватных ногах отправилась к Наташке.