Прививка против приключений

«Февральским пасмурным утром января 1839 года на улицах Нью-Йорка царила ужастная жара. Прохожих было мало, все попрятались по домам, и одинокая фигура, шедшая по тротуару, привлекала всеобщее внимание. Джек Макферсон неторопливо шагал сквозь сумрачный свет телеграфных столбов, одетый во всегдашнее свое серое и драповое пальто с зонтиком невероятной величины, крытым синей метерией и с ручкой, толстой, как дубина. Его широкие плечи, уверенный шаг и круглое загорелое лицо, окаймленное черной бородой, наводили мысли, что он хорошо питается и много времени проводит в спортзале. Пройдя квартала два, он подошел к газетчику купить газету, и, развернув, почти что сразу же уткнулся носом в странное объявление, напечатанное сзаду жирными черными буквами.

—  Лопни мои глаза! — воскликнул Макферсон. — Старый Чеппель все таки отбросил коньки!

Газетчик изумленно поднял глаза. Макферсон обернулся и успел увидеть, как за угол повернул автомобиль „Лорен-Дитрих“, на заднем диванчике каторого сидела девушка с пожилым мужчиной в розовом платье и собачкой на коленях.

—  Якорь мне в корму, каков мерзавец! — пробормотал сквозь зубы Джек, глядя ему в след. — Это же старый развратник Бен Уилсон собственной персоной. Не иначе, как он что-то замышляет!

Джек Макферсон, частый детектив, нащупал револьвер за пазухой, расплатился с газетчиком, засунул подмышку газету и отправился следом. Продавец остался сидеть, сложив руки на животе и подперев руками свою тяжелую, сонную голову».

Второй лист Пашкиной писанины был еще хуже. К третьему он, видимо, совершенно выбился из сил, и все строчки заполонил тривиальный мордобой с однообразными выражениями, типа «Это был такой мерзавец, и он давно хотел дать ему в морду, и он ему дал, потому что он был такой мерзавец». Всего страниц было восемь.

Я смог дочитать до четвертой.

— Ну, как? — ерзая от нетерпения на стуле, спросил Паша. Коля отложил последнюю страницу и уставился в потолок, пряча улыбку в бороде.

— Если на камбузе найдется лавровый венок, — сказал он, — то думаю, стоит послать за ним кого-нибудь.

— Ты на что намекаешь? — подозрительно спросил Паша.

— Я хочу сказать…

— Ерунда какая-то, — перебил его Витя. — Кто тебе это диктовал? Капитан Флинт? Что это за штука такая — пальто с зонтиком? Или, где это… Ага, вот: «лицо, окаймленное черной бородой», — вслух прочитал он и взглядом обвел наши лица. — Это как, по кругу, что ли?

Коля не выдержал и расхохотался самым неприличным образом. Пашка медленно побагровел, затем апеллировал ко мне:

— Ну, а ты что скажешь?

Несколько секунд я колебался, потом махнул рукой:

— Плохо. Что-то в этом, конечно, есть, но в целом — плохо. Еще работать и работать. Хотя вот тут… — я пошуршал страницами. — Скажи, ты здесь сознательно использовал прием ономатопоэйи?

— Автомато… чего?! — опешил тот и, помолчав с минуту, вдруг взорвался, словно бомба.

— Плохо, да?! — взъярился он. — Что вы понимаете! Это же детектив, де-тек-тив, понятно? Я… А вы… Шли бы вы на свой камбуз, там вам самое место… кулинары хреновы!

Отобрав у нас рукопись, он вытолкал всех в коридор и захлопнул дверь. Воцарилась тишина.

— Чувствительный автор, — невозмутимо заметил Виктор. — Как болезненно к критике относится! Чуть воротник мне не оторвал…

Коля предпочел промолчать, возможно потому, что воротник его тулупа как раз и был оторван Пашкиными стараниями.