-- Мы уезжаем прямо сейчас, - решительно ответил Михаил. - Моя дочь будет расти с родителями, на худой конец с одним отцом, если вам так нужны деньги Облонских... Я забираю девочку прямо сейчас! Люба собирайся! И ты, Лиза, с нами. Не поедешь, твое дело, я тогда увезу Нюсю с Любой отсюда.
-- Сейчас! - прекратил улыбаться Годеонов. - Лизу ты увезешь. Так я тебе и дал. Да я тебе за эти слова сейчас костылем врежу. Всех себе заберешь! Думай, что говоришь! Лиза - моя царица... тьфу ты, жена моя...
-- Родя, да что случилось? - Лиза на всякий случай отставила подальше костыль.
-- Разорался! - продолжал возмущаться Годеонов. - Лизу увезу. Любу! Нюсю! Так я отдал жену и внучку свою. Жди больше! Появился, раскомандовался! Даже сфотографироваться с внучкой на руках не дал. Да Нюсенька меня больше тебя любит. Иди к дедушке, моя ласточка, иди, пожалей своего дедушку.
Годеонов закрыл лицо, опустил голову, делая вид, что плачет. Нюся тут же стала рваться к деду из рук отца.
-- Да отпусти ты Нюсю, - посоветовала все еще ничего не понимающая Люба. - Все равно оба не успокоятся, пока не расцелуются.
-- Он хочет отдать Нюсю в детдом, чтобы ты получила наследство, - возмущенно сказал Михаил. - Может, и ты этого хочешь?
-- Миша, что ты говоришь? Я ни за что никому не отдам девочку, - воскликнула Люба.
-- Да Родион за твою девочку кровь свою по капельке отдаст, - укоризненно покачала головой Лиза. - Что ты говоришь, Миша?
-- Да он только что сказал... - Михаил резко сбавил тон.
Тут что-то было не то. Женщины не поверили его словам.
-- Ты что, Миш, - перебила его Люба, - ты неправильно, наверно, понял. Это хотел сделать Кешка, он предложил отдать Нюсю, а Родион Прокопьевич, как узнал, сразу нас увез сюда, чтобы Иннокентий ничего не сделал Нюсе. Он даже запретил нам выходить из дома одним. Я знаю, и Кешку он видел, хоть и не сказал нам. Разобрался и с ним. И успокойся, Миш. Я не дочь и не наследница Эдуарда. Я уверена в этом.
Годеонов же нежно обнял свою красивую черноволосую Лизу, сказал, оправдываясь:
-- Я чего больше всего боялся? Вдруг Мишка поддержит дикую мысль Кешки отдать нашу девочку. Он же её не растил, не знал... Я проверить его хотел... А он чуть не прибил меня. Я хоть смеялся, но перетрусил здорово. Только учти, Мишка, Лизу бы ты ни за что не увез. Так, моя царица. Ты сама ведь не поедешь?
-- Конечно, Родя. А ты, Миш, успокаивайся. Нюся - наш свет в окошке.
-- В следующий раз могу и покалечить, - все еще зло ответил Михаил, глядя на Годеонова и не отпуская дочки.
-- А вы больше так не экспериментируйте, Родион Прокопьевич, - тихо проговорила Люба. - Надо верить людям. Правильно, Миш?
Тот неожиданно засмеялся:
-- Знаете, я ведь не о деньгах думал первый момент, когда услышал, что Люба дочь Эдуарда...
На него устремились вопросительные взгляды.
-- Я подумал, что все-таки помог, родил наследника Облонских. И испугался. Честно! Я больше всего этого испугался. Я не хочу с ними иметь ничего общего. Я рад, что в моей Любке нет их гнилой крови. И в Нюсе тоже! Я верю Любе, что она - не дочь старого Облонского. Помнишь, Лиза, что бабушка Нюша говорила - я умею чувствовать правду. Правду говорит мой Янтарек. Нюся, ты совсем не княжна. Ты самая лучшая девочка на свете.
Он взял девочку, подкинул кверху. Малышка весело засмеялась.
-- Нюся папку больше любит, чем деда, - язвительно заметил мужчина. - Вот как она летает. А сейчас Нюся сейчас папу пожалеет.
Он, как и Годеонов вытянул трубочкой губы, притворно захлюпал. Девочка засмеялась и тут же прижала губки к его щеке.
-- Вот так вам, - злорадно заметил Михаил, а на лице расплывалось глуповатое выражение, как у Годеонова. - Нюся - папина дочка.
-- Ну и слава Богу, - думали все, глядя на девочку, которая уже лезла к деду, довольная вниманием взрослых. - Нюсеньку мы ни на что не променяем.
Успокоенные женщины пошли готовить обед и забрали девочку с собой.
-- Еще подеретесь, - заметила вскользь Люба, - пока будете спорить, кого Нюся больше любит.
-- А наша Нюся бабушку больше всех любит, - сказала Лиза, поцеловала малышку и понесла с собой на кухню.