Приворотное зелье на единственную (СИ)

Молоденький солдат водитель пытался предотвратить аварию, резко свернул в кювет. "Урал" сильно тряхнуло. Солдат и генерал Рычагов, который находился тоже в кабине "Урала", остались живы. Солдат вытащил из "Урала" генерала, у которого была повреждена нога, и бросился к другой машине. Размазывая слезы по щекам, молоденький парнишка вытаскивал из горящей машины Годеонова, ему помог Рычагов, хотя у самого сильно болела нога. Родион Прокопьевич не чувствовал ни боли, ни ног, они его не слушались. Солдат оттащил Родиона Прокопьевича на траву, оставил его там, и бросился опять к горящей машине. Вытащил с помощью генерала Геру. Но Рычагов вдруг пошатнулся, еще раз подвернул поврежденную ногу, опустился на траву. Солдатик хотел бежать за женщинами. Годеонов закричал, отчаянно жестикулируя руками

-- Не беги. Не смей. Машина может взорваться. Там, в машине, остальные все и так мертвые. Пусть они сгорят.

В его мозгу отчетливо звенела мысль:

-- Еще погибнет парнишка. Чья-то мать будут плакать, чья-то живая невеста станет вдовой. А мои сумасшедшие убьют меня. И Михаила тоже. Нет, пусть они умрут. Прости меня, Господи, что вмешиваюсь в твои дела.

-- А вдруг там живые? - заплакал напуганный солдатик. - Машина же может взорваться. Еще можно успеть!

-- Нет, - твердо ответил Годеонов. - Там все мертвые. Прикажите своему подчиненному не рисковать, - повернулся к Рычагову Родион Прокопьевич. - Подумайте о его жизни.

В это время машина вспыхнула факелом. Солдат отскочил.

-- Вот и все, - с облегчением подумал Родион Прокопьевич, на душе стало пусто-пусто и легко. - Господь Бог сам решил, кому жить, кому умирать.

Из подъехавшей машины выскочил один из досужих журналистов.

-- Кто в машине? - бросился он к лежащему Годеонову, не забывая снимать происходящее на камеру.

-- Там моя семья, - ответил Родион Прокопьевич. - Семья, которой больше нет.

Годеонов отвернулся.

-- И слава Богу, что нет, - добавил он про себя.

Больше он не сказал ни слова. Журналисты списали это на шок. Годеонов и Рычагов были отправлены в больницу. Примчавшиеся на место катастрофы представители желтой прессы щелкали камерами, потом написали во всех газетах, что погибла семья предпринимателя Годеонова; жена, дочь, зять. Все правильно с человеческой точки зрения - семья. Так Геру спутали с Михаилом. Годеонову было все равно. Он стал чувствовать боль от сломанных ног. Его повезли на операцию.

Михаил же бежал прочь. Он добрался до вокзала в П-ве, купил билет и уехал к старому знакомому, сменил имя. Михаил ничего не знал о гибели семейства старого Облонского, о том, что Годеонову угрожала опасность стать инвалидом. Одна нога была сильно раздроблена.

Михаил спустя четыре месяца хотел забрать Любу, но её не оказалось дома. Напуганная Махновым, женщина жила у Вероники. А соседка Нина по её просьбе всем говорила, что Люба уехала в А-к. Это же сообщили и человеку Михаила. Мишка с грустью решил, что женщина вернулась к Пикунову. Он-то знал, что Иннокентий живой.

Пожар

Родион Тимофеевич Годеонов был привезен в центральную больницу, его сразу же прооперировали и разместили в отдельной палате. Мужчина быстро пришел в себя после наркоза, болели ноги, на душе было погано. Он знал, что никто к нему не придет, не пожалеет, не поплачет слезами радости и облегчения. Некому к нему прийти! Он одинок, одинок, как всегда. А так хочется обыкновенного человеческого счастья. Маленького семейного счастья. Хотелось прийти домой, услышать звонкий детский голос, который радовался бы ему, хотелось, чтобы ждала надежная женщина. Хотелось, чтобы это была Лиза. Родион Прокопьевич лежал и мечтал о несбыточном: вот распахнется дверь его палаты, а там стоит Лиза, или пусть Михаил, на худой конец.

Желание видеть Лизу было настолько сильно, что мужчина и во сне не переставал видеть её, думать о ней, звать к себе. Ему удалось задремать после обезболивающего укола. И когда он провалился в полузабытье, в палату неслышно вошла медсестра, что-то тихо сказала, погладила ласковой рукой его поседевшие рано волосы, села рядом, что-то зашептала. Этот шепот отпугивал вновь возвращающуюся боль. Она стала меньше беспокоить. Родион Прокопьевич открыл глаза, он хотел сказать слова благодарности медсестре, а увидел Лизу, такую близкую, такую желанную. Та взяла его руки, прижала к своему лицу:

-- Я пришла, Родя, - просто сказала она. - Я пришла к тебе. Я нужна тебе.

-- Лиза, - улыбнулся мужчина, целуя её руку, - моя Лиза. Моя царица. Ты со мной. Я ждал тебя.

-- Я знаю, - ответила женщина. - Я буду с тобой, Родя, только с тобой. Ты сейчас поспи, набирайся сил. Не волнуйся ни о чем. Я буду здесь. Я не уйду.

И мужчина уснул. Рука Лизы оставалась в его руке. Когда он проснулся, Лиза по-прежнему сидела возле его кровати.