Привратник

— Однако, господин барон, учитывая неоднозначность ситуации…

Мы могли бы долго так препираться, но зверь решил за нас. Тяжёлый и изящный одновременно, он расправил крылья — ибо у него были крылья! — поднялся на когтистые лапы и двинулся на меня. Я отпрянул.

Даже десяток баронов не удержали бы меня от позорного бегства, если бы в этот самый момент в голове моей не прозвучал явственно голос Ларта: «Ты будешь играть эту роль до конца! Только попробуй струсить!» Ладони, судорожно сжимающие баронову пику, взмокли, как хребет каменотёса. Путь к отступленью был закрыт.

Зверь тем временем подходил всё ближе, лошадь подо мною дрожала, как осиновый лист, но стояла на удивление смирно. Я поднял руку с пикой и сразу понял, что промахнусь.

Чудовище выбросило раздвоенный язык из клыкастой пасти и замолотило им по воздуху, будто дразня меня. Я решил, что если бить, то только в эту самую пасть.

Зверь был уже прямо передо мной. Я неуклюже размахнулся и ткнул пикой, стараясь попасть в язык.

Вслед за этим неотразимым ударом я ожидал мгновенной смерти, но чудовище, к моему удивлению, отпрянуло и вроде бы смутилось. Ободрённый первой удачей, я пришпорил лошадку и ткнул пикой ещё раз, норовя задеть круглый жёлтый глаз.

Чудовище заморгало, застучало по земле чешуйчатым хвостом и снова отступило. За моей спиной послышались ликующие крики.

Теперь чудовище пятилось, а я наступал, размахивая своим оружием и тоже выкрикивая что-то грозное и удалое. Быть героем оказалось проще, чем каждый день колоть дрова.

Ликующие крики отдалились — я, по-видимому, здорово увлёкся преследованием своего страшного с виду, но робкого врага. Пора было подумать о победном возвращении.

И в этот момент зверь взлетел. Примолкнув было, свидетели нашего поединка разразились воплями ужаса.

Крылья зверя были небольшими, перепончатыми, он летал тяжело, но уверенно. Секунда — и красный раздвоенный язык полоснул меня по щеке, как лезвие. Я закрыл лицо рукой и выронил пику, а лошадь взвилась на дыбы и сбросила меня с седла.

Я лежал в высокой траве, дрожа, корчась, а надо мной нависало покрытое чешуёй брюхо. Вот брюхо отодвинулось, и на его месте очутилась морда с глазами как плошки и клыкастой пастью. Я застонал от ужаса и закрыл глаза ладонями.

Ужасная когтистая лапа отодрала от моего лица сначала одну руку, потом другую. Плошки вперились в меня пристально, будто ожидая ответа на важный, только что заданный вопрос. Взгляд этот всё больше наполняло раздражение, и тут я заметил, что одна надбровная дуга у чудовища выше другой и как бы изогнута. Приподнявшись на локтях, я жадно высматривал другие, не замеченные раньше детали, делавшие ужасную морду зверя неуловимо похожей на знакомое мне до мелочей лицо. И, наконец, со всхлипом облегчения рухнул назад в траву:

— Хозя… ин…

Одновременно с облегчением пришла обида, горькая обида за пережитый страх ожидания смерти. Я лежал в траве и плакал.

Чудовище отпрянуло, поднялось над землёй и описало круг. Потом, снова нависнув надо мной, не терпящим возражений взглядом указало на валявшуюся рядом пику.

Всхлипывая, я встал и подобрал оружие. Зверь поднялся повыше и с оглушительным воем ринулся на меня. Обливаясь слезами, я механически выставил пику перед собой. Немного не долетев до неё, чудовище имитировало смертельный удар, отскочило, сотрясаясь от гребня до хвоста, несколько раз метнулось — нарочито театрально — и, сотрясая воздух предсмертным рёвом, улетело прочь.

Зрители, наблюдавшие эту сцену издалека, вторили ему победными криками.

После чествования, после публичного баронового признания, что магия, мол, есть величайшее сокровище живущих, после поздравлений, восхвалений моему мужеству и волшебному мастерству я остался, наконец, с Лартом наедине.

Топился камин. Я смотрел в огонь, а Ларт расхаживал по комнате у меня за спиной. Слушая его шаги, я бессознательно водил пальцами по длинной жгучей царапине у себя на щеке — там, где коснулся кожи раздвоенный красный язык.

— Это было необходимо, — сказал Легиар из темноты.

Я не ответил.

— Ты вёл себя хорошо, — повысил голос Ларт.

Я смотрел в огонь. Тогда он подошёл и уселся рядом — на пол.

— Послушай, — сказал он напряжённо. — Это ОЧЕНЬ важно. Над миром нависла угроза… Теперь я почти уверен в этом. Ты помнишь Орвина? «Огонь, загляни мне в глаза»? Он первый понял, в чём дело, когда заржавел золотой амулет… Я слишком долго не верил… Теперь она на пороге. Она, эта проклятая Третья сила. Она ищет своего Привратника. А знаешь, кто годится в Привратники? Маг, который не маг. А кто это?

Он перешёл на шёпот. Я пока не понимал, к чему он клонит.

— Ну подумай, что значит — маг, который не маг? Я вот думал…

Он вскочил и опять принялся расхаживать, нервно потирая руки и смятенно бормоча. До меня долетали обрывки фраз:

— Если это не… Он подходит, конечно. Но — нет. Там всё кончено, он вышел из игры… Вышел, сметён с доски, его мы во внимание брать не будем… Всё! — он тряхнул головой, будто выбрасывая из неё ненужную мысль. Потом подошёл и снова уселся рядом:

— Маг, который не маг… Возможно, сейчас это — ты.