ПРИВЫЧКА ПОМНИТЬ

– Дай мне подумать, оставь меня в покое, – эти слова рикошетили от стенок моей черепной коробки, но слово «подумать» давало, хоть и слабую, как полудохлая лошадь, но надежду. Из-за этой невнятной надежды я не хотела съезжать с квартиры, которую мы снимали вместе. Я тратила две третьих своей зарплаты на оплату жилья, в которое он мог вернуться, где всё напоминало мне о нём. Я покупала букетики полевых цветов у бабушек около перехода и ставила на кухонный круглый белый столик у окошка, готовила на двоих по привычке и часто стояла на балконе, глядя вдаль, где с седьмого этажа открывался невероятно потрясающий вид. Там вдали протекала река, с которой белой дымкой туман окутывал близстоящие дома. Там можно было наблюдать красивые рассветы и не менее красивые закаты. И там нам очень нравилось сидеть по вечерам вдвоём, потягивая вино из больших винных бокалов, любуясь шикарными видами утопающего в иллюминации города. Да, огни ночного города поистине несут в себе романтический настрой, хоть гуляй, хоть просто любуйся из окна. А если посмотреть на него через полупустой бокал вина, то кажется, будто город стоит на реке.

В детстве, гуляя во дворе до темна, я любила разглядывать окна домов. У каждого окошка был свой цвет, и в каждом окошке была какая-то своя история. Где-то виднелся силуэт цветочного горшка с большими, как лопухи, листьями, где-то мерцал свет от телевизора разным цветом (быть может там переключают каналы в поисках интересной передачи?), а где-то виднелись силуэты танцующих людей. Днём же можно было увидеть в каком-нибудь окне грустного ребёнка, которого наверно наказали и не пустили гулять, или же с интересом наблюдающую за миром кошку. Ягодкой всего этого спектакля домовых окон непременно были две переговаривающиеся через окошки старушки. Громко так, потому что обе глуховаты, одна кричала другой:

– Валь! Вааааль! Я колбасу в продмаге купила подешёвке!

– А я Барсика потеряла! – отвечала ей Валентина. – Пошла к соседке за ключом для закрутки, а он выбежал, засранец! Кстати, двадцать банок закрутила! Отменные!

А если ещё подключалась третья, то это было похоже на ярмарку в воскресный день:

– А я на дачу ездила, грядки полила, а дед мой паяльник потерял, лопух!

И так могло продолжаться полдня. Грядки, помидоры, внук воспалением лёгких заболел летом… Вот уж действительно, как можно летом воспаление лёгких подхватить?

Мои мысли текли одна за другой, буквально цепляясь маленькими пушистыми усиками друг за друга. И всё это завершала всегда одна и та же мысль. Она была самая взрослая, возможно даже пожилая, но всегда догоняла мыслительный хоровод и заключала цепочку. Пожилая мысль гласила: «В детстве было лучше». Но обратно в детство было нельзя, и я снова начинала плакать.

В моменты, когда мне было плохо, прибегал мой любимый рыжий кот Винсент и просил обнимашек. Он будто чувствовал моё состояние и считал своим долгом немедленно поддержать хозяйку. Я обнимала кота и плакала в его мягкую рыжую шерсть, приговаривая:

– Только ты меня и любишь искренне и беззаветно. Ты – настоящий друг.

На тот момент Винсент жил со мной уже семь лет. И появился он тоже не совсем обычным, а скорее судьбоносным способом. Моя знакомая предложила мне недавно родившихся британских котят, но подозревая, что мама снова не примет в доме животное, как было уже много раз, я ответила:

– Нет, спасибо. Вот был бы рыжий, взяла бы.

Кто же знал, что дальше она скажет следующее:

– О, как раз неделю назад подобрала на рынке рыженького котёнка!

Ну что поделать, слова мной уже сказаны, пришлось ехать и забирать. Душой я старалась не привязываться к нему и не проявлять сильного внимания, но твёрдо решила, что буду за него бороться с мамой, когда она в очередной раз скажет: «Нееет, нет, нет!»

И вот, мы с котом заходим в квартиру (и почему я не продумала план?), проходим мимо маминой комнаты, мама с интересом выглядывает и происходит что-то невероятное!

– Какой рыженький! Оставляем! – я удивилась так, как никогда ещё не удивлялась. Степень моего удивления была на таком уровне, как если бы я увидела напротив своего окна летящего на воздушном шарике голого лепрекона.

Мы назвали кота Винсентом (всё-таки мы семья художников) и оставили у себя жить. Он спал у меня на коленях, когда я работала, спал со мной в обнимку по ночам, ходил за мной по пятам на протяжении всего дня, как та ящерица, что кусает свою жертву, а потом таскается за ней и ждёт, когда жертва скончается. Только у Винсента было столько нежности, любви и доверия, что невозможно было его ругать даже. Мы стали лучшими друзьями. И тогда, когда я думала, что осталась совсем одна – он был со мной.

Винсент спал рядом со мной на том месте, где обычно спал любимый, а утром будил, тычась рыжей мордой в лицо, тихонечко урча. Когда я обнимала его, урчание становилось громче и начинало напоминать трактор, стоящий где-то вдалеке от деревни посреди вспаханного поля.