Привычка выживать (СИ)

- Это ненормально, - повторяет с остервенением. – Я сплю с ним, - делится одной большой и страшной тайной, - и я знаю, что из него плохой лжец. Он может говорить, что хочет, обманывать весь Капитолий и весь Панем, обманывать даже самого себя, но он не может обмануть меня. Теперь, когда появился Гейл, и когда его появление вновь перевернуло с головы на ноги существование нашей святой Эвердин, я заявляю с уверенностью: он нечеловечески равнодушен ко всему, что происходит с ней. Ненависть или любовь, какая, к черту сказать, разница? Он должен помнить, как любил ее и как ее ненавидел, но он не может спокойно наблюдать за тем, что с ней происходит.

- Нечеловечески, - повторяет Хеймитч, силясь что-то вспомнить.

Джоанна убирается с его этажа только через два часа, и то лишь потому, что не может сопротивляться, и висит на плечах собутыльника, как здоровый мешок угля. Или вязанка дров, кому как удобнее. Сам Хеймитч может только удивляться тому, что все еще способен нести на себе такую неудобную и тяжелую ношу. То, что Пит эту ношу принимает с бесстрастным выражением лица, его уже не пугает. Сама ноша, увидев Пита, тянет к нему длинные цепкие ручки и извивается на плече Хеймитча, отчего едва не встречается своим милым лицом с полом, но все обходится мирно.

С тревожными чувствами Хеймитч спускается на первый этаж, заглядывая на кухню, но не находя обычно тусующейся там толпы выживших. Ему хочется общения, его тянет на долгие душевные разговоры, и какое-то время он тратит на то, чтобы проверить все пустые комнаты первого этажа проверяя, нет ли здесь подходящей жертвы. Жертв нет; но в своих поисках он натыкается на комнату Эффи – одну из немногих жилых комнат, оставшихся здесь, и при том не самую роскошную. Сама Эффи обнаруживается здесь же, и Хеймитча не замечает, потому что увлечена разглядыванием маленькой белой таблетки, которую выпивает едва ли не с отчаянием. Хеймитч тратит всю свою ловкость на то, чтобы остаться незамеченным.

Среди ночи он будит Бити, и предлагает тому выпить. Бити сопротивляется, но как-то вяло. Они не допивают даже маленькую бутылку, потому что у Бити завтра важный день, а Хеймитч узнает более чем достаточно о том, насколько хорошо прослушиваются телефоны, находящиеся в Центре.

Важный телефонный звонок Хеймитч делает из какой-то сонной забегаловки. Аврелий, поднимая трубку, не кажется добросердечным врачом, к голосу которого Хеймитч даже привык. По тому, как он выслушивает неприятную новость, Хеймитч делает неутешительный вывод о том, что он не одинок в отсутствии хороших новостей.

Джоанну ментор ловит так же на улице. И немного завидует тому, что косметика помогает девушке выглядеть свежей и вполне довольной своей жизнью и даже своим похмельем. На ее доброте, впрочем, косметика никак не сказывается, чего нельзя сказать о мучающем ее похмелье. Вкратце они обсуждают все собранные новости, и Джоанна заказывает себе двойной виски, и криво улыбается, и качает головой, и рука ее немного дрожит. И вообще она похожа больше на девчонку, которой была до Голодных Игр, а не на убийцу, которая сумела на Играх выжить.

Для прикрытия они вновь поднимаются на третий этаж Центра с бутылкой, которую открывают только для прикрытия. Садятся по обе стороны от Бити, занятого какой-то бумажной работой, и молчат, глядя на него с одинаковым ожиданием. Бити сперва делает вид, что не замечает их, затем откладывает бумаги, вертит головой по сторонам, поправляет сползшие очки.

- Чтобы вы двое не придумали на этот раз, я категорически против того, чтобы принимать в этом участие.

Но у него, как и у всех, живущих в этом здании, давным-давно никто не спрашивал разрешения для участия в новых играх, правила в которых меняются слишком часто.

Пит учит Каролину Сноу рисовать. Это мало похоже на обмен ценными знаниями, скорее, на вялую изматывающую словесную перепалку, во время которой кто-нибудь из спорящих имеет возможность проткнуть противнику глаз кистью или карандашом, или может облить противника водой, в которой уже растворены все цвета радуги. Хеймитч, которого нелегким ветром принесло на второй этаж после бесцельного перемещения по зданию, наблюдает за парочкой художников, и не уходит, хотя его активно прогоняют. Он занимает одно из самых темных мест, и даже не пьет из прозрачных бокалов, растворяясь в голосах двух людей, так непохожих друг на друга.

Он думает обо всем и ни о чем одновременно. Ведет себя так тихо, что начинает казаться самому себе невидимым, и в разговор включается только тогда, когда его насильно втягивает Каролина. Не девчонка, а огонь.

Огонь, который способен сжечь все дотла.

- Гейл будет жить теперь здесь, с нами? – интересуется она как бы между прочим, и повторяет свой вопрос, когда Хеймитч не спешит с ответом.

Ответа у него, нужно заметить, нет. И вряд ли будет – он находится в черном списке Китнисс Эвердин, и на его лбу написано нелестное слово «предатель», а Гейлу не придет в голову делиться с почти незнакомым человеком своими планами на будущее.