Привычка выживать (СИ)

- И что, это спасает? – спрашивает Гейл. Джоанна хмурится. – Временное забытье спасает от всех проблем? Избавляет от воспоминаний? – продолжает задавать вопросы Гейл и раздражается с каждым вопросом все сильнее. В конце концов, он не делает пауз, потому что ответы ему давным-давно известны. – Я видел записи с тобой и Питом, о том, что с вами делали здесь, в Капитолии. Я видел даже записи того, что делали с тобой, когда ты была Победительницей. Эти капитолийцы, - лицо Гейла принимает брезгливое выражение, - всегда все записывают, будто у них короткая память. У них, может быть, но не у тебя. В твоей голове все эти воспоминания так же свежи, как и в первые дни, не так ли? – Джоанна отстраняется на такое расстояние, какое вообще возможно, помимо равнодушия в ее взгляде появляется злость. – Наверное, ты хочешь стереть их? – спрашивает Гейл и нависает над ней. – Стереть все плохое и продолжить жить в идеальном мире без прошлого? Не вздрагивать каждый раз от чужих прикосновений, - он кладет тяжелую руку на оголившееся плечо и чуть сжимает его. – Ты терпела это так много раз, Джоанна, и, в конце концов, перестала бороться. Неужели ты сама себе не противна?

Джоанна бьет его раскрытой ладонью по лицу, пытаясь попасть по глазам, но промахивается. Какое-то время Гейл приходит в себя, и Джоанне удается вскочить с кровати, вскочить, но не уйти далеко. Гейл сильнее и быстрее, Гейл здоров, а Джоанна чертовски вымотана кошмарами и болезнью, которая только-только начала проявлять себя. Гейл хватает ее за запястье и подтягивает к себе, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления.

- Я ненавижу таких, как ты, Джоанна, - говорит Хоторн, еще не срываясь на крик. – У вас было огромное количество причин для борьбы, но вы терпели. Ты терпела, каждую ночь, каждый день, каждого нового своего владельца! У вас было так много возможностей развязать войну, стать искрами и спусковыми крючками, но вы терпели! Ты терпела. Ты принимала боль и насилие, ты оплакивала своих родных и близких, но ты не пыталась взять себя в руки и все изменить. Как ты можешь жить с этим? – спрашивает он, глядя прямо в глаза Седьмой, кажущиеся огромными и мертвыми.

- Я не живу, - отвечает Джоанна. – Я выживаю.

И Гейл отпускает ее.

- Так продолжай влачить свое жалкое существование. Забейся в нору, как Хеймитч. Наглотайся таблеток, как Мелларк. Или… - он делает паузу, - сотри свои воспоминания, как Бряк. Думаю, тебе, так же, как и ей, сделают этот неоценимый подарок.

Джоанна отступает назад, видя в нем только ярость и презрение.

- Эффи стерла свои воспоминания? – спрашивает она севшим голосом.

- До единого. Теперь она почти адекватна, но теперь она – уже не она. Все равно, что пустая оболочка, выпотрошенная, не помнящая саму себя. Она сама виновата. Вы все сами виноваты.

Плечи Джоанны начинают трястись от беззвучного хохота. Это продолжается не очень долго, но Гейл успевает подумать, что Мейсон все-таки тронулась умом.

- Ты такой правильный, - говорит она, вытирая выступившие от смеха слезы. – Ты можешь обо всех судить. У тебя есть право осуждать всех нас, презирать нас за тот выбор, который мы сделали. Ты все равно, что святой, - Джоанна заставляет себя подойти ближе. – Но, знаешь, когда ты осуждаешь нас, ты осуждаешь и свою драгоценную Китнисс. Свою сильную Китнисс, благодаря которой закончился весь тот ад, который мы терпели. Но, запомни раз и навсегда, она стала той, кем стала, не потому, что была способна выдержать все это. Просто ее не спрашивали. Да, она была благородна, безрассудна в своем представлении о чести и справедливости, но она так же, как и мы, спасала свою шкуру. И кто знает, до каких низов предстояло опуститься ей в твоих глазах, если бы не замыслы Плутарха и Койн. И, знаешь, у нее есть шанс опять упасть на дно.

Джоанна стискивает свое плечо, заставляя боли прогнать чувство гнева.

Если Китнисс узнает когда-нибудь, то узнает не от Джоанны.

- Ты ничего не понимаешь, - Гейл качает головой. – Ты тронулась умом.