Привычка жить

Через полчаса они уселись за накрытый наспех стол, то бишь сели, подогнув ноги по-турецки, на ковре перед уставленной снедью скатертью. Дима поднял бокал с вином, одновременно приглушив пультом громкий голос совсем распоясавшегося юмориста с экрана, проговорил торжественно:

– А у меня есть первый тост, Женя! Давайте перейдем на «ты»…

– Давайте! То есть давай…

Чокнувшись, выпили. Принялись есть молча, поглядывая друг на друга в неловкости. Засмеявшись, Женя спросила:

– Почему молчишь? Смотри, сейчас новый милиционер родится… Знаешь такую примету?

– Да ну… Зачем нам еще один милиционер? Скажи лучше, что это за чудо у тебя такое? – показал он пальцем на разряженную аукубу.

– Это не чудо! Это аукуба японская, дерево такое! Говорят, приносит в дом богатство и счастье.

– И что, много принесло?

– Не-а. Оно же искусственное. Вот и счастье у меня было, наверное, искусственное. Раз оказалась в Новый год совсем одна.

– Ну, это еще не показатель, что одна! Вот я тоже один оказался, а несчастным себя совсем даже не ощущаю! Отнюдь!

– Да не в этом дело… Меня вот Катька упрекает, что я сама на эту аукубу похожа. Будто и я тоже такая… искусственная. И эмоции у меня все искусственные, неживые…

– Ну, вот этого я бы как раз не сказал! Ты знаешь, я вообще впервые в жизни с таким столкнулся…

– С чем – с таким?

– Ну… чтоб женщина на защиту своего же обидчика грудью встала! Другая б на твоем месте, узнав про себя такое, яростью бы изошла, крови потребовала! А ты – извините его, он Карандышев… Чудеса, да и только! Я в последнее время, Жень, только об этом и думаю! Это ж какой надо характер добрый иметь, чтоб вот так заявить… Нет, не понимаю я! Хоть убей, не понимаю! Он к тебе человека с ножом послал, а ты… Да тут не об искусственности эмоций надо речь вести, а об их необыкновенности! Так что не права твоя Катька, совершенно не права! Ты необыкновенная женщина, Женя…

– Да ну тебя! Не смущай меня. И так свалился как снег на голову, еще и смущает сидит…

– Я не смущаю, Жень. Я чистую правду-матку…

– А все-таки куда ты свою Галю дел? Она тебе кто? Жена? Или подруга?

– Нет, не жена. Я вообще не женат, я с мамой живу. А для Гали я был… Как бы это сказать…

– Приходящим мужем?

– Ну, что-то вроде этого… Как-то не сложилось у нас по-настоящему. Она хороший человек, но как-то не сложилось. А когда я тебя встретил, понял уже окончательно – и не сложится. Поэтому все так ей и сказал – прямо и откровенно…

– И это было совсем недавно, да?

– Да.

– Сегодня?

– Да, сегодня. Шел к ней с этими вот пакетами и вдруг понял, что я не туда иду. Вернее, иду к ней, а думаю о тебе. Ну и позвонил…

– А она тебя ждала, значит…

– Ждала, наверное.

– Боже… Но так нельзя было, Дима! Ты очень жестоко сейчас поступил! Нельзя было, нельзя…

– Да, Жень. Жестоко, наверное. Но зато честно. Она, кстати, поняла меня и не обиделась. Она умная женщина. Ревнивая, но умная. Да и я не ангел с крылышками, я обыкновенный мужик. Может, и впрямь где-то жестокий. Но я сделал так, как должен был сделать…

– Знаешь, я тоже на своего мужа не обиделась, когда он ушел. Я, наверное, тоже умная. И тоже все поняла. А только все равно больно, когда тебя бросают. Вроде и любви особой не испытываешь, и не отрываешь от себя так, чтобы с кровью, а все равно больно!

– Так это понятно, что больно… Это всем больно. На то ты и человек, чтоб тебе было иногда больно. А иногда хорошо. Слушай, а мы Новый год не пропустим?

– Нет, двадцать минут еще…

– Тогда давай за нас выпьем! За нашу встречу, за наш этот неожиданный Новый год, за все хорошее… слушай, Жень, это не твой мобильник там в прихожей надрывается? Мой не так звонит…

Женя вздрогнула и прислушалась – мобильник, оставленный в одиночестве на тумбочке в прихожей, действительно исходил призывной жалобной мелодией. Настоящей тревогой исходил, упреком даже. Нутром почуяв опасность, она подскочила на ноги и на цыпочках полетела по коридору, вытянув вперед руки.

– Да! Да, Катя! Что?! Почему ты плачешь? Катя! Что случилось? Я ничего не понимаю… Откуда забрать? Катя!!!

Вскоре она с расширенными от ужаса глазами появилась в комнате, зажав в ладони маленький аппарат, уставилась непонимающе на Диму, будто он должен был немедленно разъяснить ей что-то. Дима вскочил на ноги, шагнул к ней, заглянул в глаза:

– Что случилось, Жень? На тебе лица нет… Кто это звонил? Дочка твоя?

– Да, это Катя… Там что-то случилось! Она плакала! Прокричала что-то в трубку и отключилась. Господи, чего я стою… Надо же бежать туда!

– А где она?

– У Алины…

– Где она живет, эта Алина?

– Да не знаю я!

– Ну так позвони ей и узнай!

– Да я тут же набрала, когда Катька отключилась! Не отвечает уже!

– Так, Женя, спокойно. Ты слышишь, спокойно! Кто еще может знать, где живет эта самая Алина? Думай, Женя! Соберись!

– Дашка! Дашка же знает! Сейчас… Сейчас… Непослушными пальцами Женя начала торопливо перебирать кнопки аппарата, роясь в его мобильной памяти, потом нетерпеливо поднесла трубку к уху, замерла в ожидании.