Привычка жить

– Даша! Дашенька! Да с каким Новым годом… Срочно говори, где живет эта Алина ваша… Ну да, новая Катькина подружка… Так… Да… Поняла, поняла! А подъезд какой? А квартира? Ладно, соображу… Потом, потом, Даша!

– Ну? Где она живет? Далеко отсюда? – быстро спросил Дима, как только Женя отняла трубку от уха.

– Да нет! Дом такой… желтая свечка возле школы… Она адреса не знает, визуально только…

– Бежим быстрее! Надо бы дежурку вызвонить, да некогда! На месте разберемся! Быстро, быстро, Женя! Да куда ты в тапочках? Сапоги, Женя!

Выскочив на улицу, они как два спринтера, с развевающимися полами незастегнутых одежек, рванули по тротуарной наледи в сторону школы. Женя тут же упала с разбегу, проехалась неловко, ободрав в кровь руки и чуть не сбив с ног бежавшего на полшага впереди Диму. Со стороны могло показаться, что это ревнивая жена, порядочно выпивши новогоднего шампанского и успев застукать мужа в нехорошем каком деянии, гонится за ним, держа скалку в рукаве шубы. Только некому было наблюдать за ними со стороны. Весь порядочный народ уже собрался за столом, ожидая, когда неугомонный юморист исчезнет наконец с экрана телевизора, уступив место не менее популярному в стране человеку, из года в год поздравляющему страну с Новым годом на фоне снежных кремлевских елочек. Уже руки мужчин потянулись к бутылкам с шампанским, уже женщины приободрились и засуетились, беспокоясь о чистых фужерах для него, святого, игристого и новогоднего, уже дети перестали дышать и застыли в ожидании обещанного взрослыми чуда, а эти двое все бежали и бежали к дому в форме желтой свечи, что стоит наискосок от школы, и добежали, наконец…

– Какая квартира? – запыхавшись, на ходу повернул Дима голову к изнемогшей от быстрого бега Жене.

– Первый подъезд… Шестой или седьмой этаж, квартира сразу направо…

Лифт конечно же не работал. А кто будет его чинить, интересно? Слесари, они тоже люди. Они тоже сейчас за столом и тоже тянутся руками к бутылкам, и жены их тоже суетятся, и дети ждут… Хотя, наверное, уже не тянутся. Уже, наверное, вовсю сворачивают этим бутылкам горлышки. Готовятся потихоньку. Чтоб не пропустить начало звона курантов. А то, не дай господь, пропустят еще…

На площадке между пятым и шестым этажом, заваленной мусором, не вошедшим, по всей видимости, в раззявленную пасть мусоропровода, сидела на поджатой ноге Катька, привалившись спиной к батарее, и горько и по-взрослому рыдала, мотая головой и опустив лоб на запястья свешенных с другой ладоней. Даже и не рыдала, а выла, попискивая, будто брошенный маленький щенок. Так плачут женщины, когда им плохо совсем. Когда даже сил нет наплакаться в голос, чтоб на душе полегчало. Женя остановилась как вкопанная, потом села перед ней, будто ее резко ударили по коленкам палкой, подняла к себе девчачье лицо:

– Катя… Катенька… Что… Что такое… Что с тобой сделали, Катенька? Скажи мне… Они что-то сделали с тобой, да?

– Да ничего не сделали, мам… – горестно проплакала Катька, икнув. – Просто вытолкали взашей, и все… Я в туалете закрылась…

– От кого в туалете закрылась?

– Да от того парня… Ну, которого для меня Алинка привела… Он взрослый пацан уже… Он сказал, чтобы я в спальню к нему шла… До Нового года успеем, говорит… А мне так страшно стало, мам! Он… Он противный тако-о-ой! – снова уронила она голову на запястье и завыла тоненько. Женя села рядом, прижала Катькину голову к груди и заговорила тихо, будто сказку рассказывая:

– Ну все, все… Ну и вот… Видишь, и хорошо как получилось-то, что тебя взашей… Вот же повезло тебе, дурочка… А ты плачешь…

– Они это… сильно поссорились из-за меня, мам. Он так на Алинку кричал… Говорит: кого ты мне притащила… Соплю какую-то… А Алинка ему: ну и что, мол? Всем, говорит, туда дорога… И смеяться еще над ним стала… А я в туалете сижу и все слышу… Потом открыла дверь тихонько, попросила Ленку Ларионову, чтоб она мне мобильник приволокла. Ну и позвонила тебе. А Ленка им сказала, что я матери звоню. Меня и вышвырнули. Но я же не виновата, я сама не захотела, чтоб так…

– Дамы, вы долго тут собираетесь сидеть, интересно? – вздрогнули они в унисон от раздавшегося сверху Диминого голоса. – Я понимаю, конечно, что помойка между пятым и шестым этажом – вполне достойное место, чтобы встретить Новый год, но все же, может, вы домой пойдете, дамы? Тем более Новый год уже наступил, судя по ликованию живущего в этом доме народа. Чудо, как говорится, свершилось. Вот если бы не наступил, тогда бы страшно было. А так еще ничего…

– Ой, здравствуйте… Ой, вы же милиционер, я вас узнала… Мам, а когда ты успела в милицию-то позвонить? – испуганно уставилась на Диму Катька.

– Да вот уж, подсуетилась твоя матушка, чертом вывернулась! А ты ее все аукубой мертвой дразнишь!

– Да не мертвой, а искусственной…

– Ну ладно, ладно, вставай давай… Идите домой, девушки, а я тут побуду пока. Где, говоришь, живет твоя милая подружка?

– А зачем вам?