Привык я утром двигать горизонт, или Гениальность не порок, а лишь повод для знакомства. Пародии на стихи Михаила Гундарина. Часть III

Мучительный, как чёрный пистолет.

Любви моей в раскрашенное небо

Сегодня я смотрел, как будто в небо,

Как некогда описывал Рабле.

Устали раскавыченные чресла,

Устал стакан, устала и канистра,

Устала хризантема на столе.

Я обещал себе во имя жизни

Уже не думать о грядущей смерти,

Что лезвие наводит на язык.

Она теперь одна, в пустой квартире,

Откуда я ушёл, в какой-то мере

Заполнив надлежащие пазы.

Там лоджия стеклянная. Там двери

Железные. Там-там по крайней мере,

Бывало много разного того

Компьютерного, стало быть, съестного,

Диванного, алмазного, такого –

Она-она и больше ничего.

Фрагмент 2.

1.

Я знаю самое страшное время суток

Пять утра после большой попойки

Просыпаешься, не понимая, где ты

что с тобой

закроешь глаза радужные пятна

Похмелье все ближе

Пять утра

Это жизнь или смерть? Здесь, на кровати со сбившейся простынёй?

С одеждой, кучей брошенной рядом?

Это то, что между жизнью и смертью

То, что предстоит всем

Ты думаешь, что было вчера

(лучше, если помнишь, что было вчера, если не помнишь – жди до утра, тебе расскажут – как мучительно ожиданье)

И напрасно твердить себе – потому послал их на х., что они заслуживали быть

посланными на х., что всегда хотел, и наконец осмелился

Враньё

Будешь униженно извиняться

И ещё хуже, если не будешь

Типа гордый и с кем не бывает

вранье

так больно, так стыдно

все обрушивается на тебя

в пять утра

Не можешь лежать не можешь встать

Стыд холодный пот дрожь

А если это белая горячка

Но вот что ещё хуже

Представлять, как будешь умирать с утра

Эту боль в правом боку, эту тошноту, этот грязный сортир на работе

Этот перегар и сохнущее небо

Нечищеные ботинки

О, нет

А ведь и не было

совсем недавно

молодость

Теперь будет всегда

Старость – это постоянное похмелье – нет, ещё хуже

это ожиданье похмелья

страх стыд холодный пот

ну вы поняли

чем спасаться в пять утра?

только верой что к вечеру похмелье пройдёт

следующее утро будет светлым

потерпи

потерпи

потерпи

2.

Смерть моя, на цыпочки! До завтра!

Ты из тех поддельных жемчугов,

Что в момент откроют Ихтиандра –

Мнимого – собранью знатоков.

Значит, понарошку умирая,

Поутру воскресну, похмелясь,

Тоже невзаправду. Вот такая

Малоутешительная связь!

Но однажды – я сказал «однажды»,

Понимаешь, через много лет…

…………………………………

…………………………………

3.

Сунули стакан спирта

Пей

Может гореть

Не смей запивать

Выпил

Горю

Изнутри снаружи

Стоят смеются

Старшие трое

Поэт Н.Н.

Поэт К.К.

Поэт В.В.

Ты поэт тоже

Поэт

Наша слава стоит на спирте

Спирт стоит на огне

Огонь стоит на игле

Та потеряна

Главное не запивать

4.

О, как развёртывается, простирается во всех глазах

Сад-стекло-алкоголь,

О семи головах

Цветом же сталь&соль.

С`анти-ментальны мы

Вот и расширяемся как бутылка (и ею же) изнутри

Становится видно, что кроме уличной тьмы

Есть ещё прочих три.

Одиннадцать сосчитано как граней

У стаканей

5.

Он был диктором на местном ТВ

Писал рассказы из народной жизни

Под Шукшина

Я был немного младше

И не отказался бы попасть в его эфир

Но он только разводил руками –

Начальство зажимает, одни спонсоры да жиды

Жиды кругом

Ага

Мы встретились ранней осенью

У ворот телецентра

Взяли три бутылки водки

Пошли к нему домой

Он жил рядом в маленьком домике

Доставшемся по наследству

Жена ушла к родне, нужно было управиться до её прихода

Приступили

Закусываем солёным да свежим

Сырым да варёным всё своим собственным

Это был 92-й год

Говорили про Ельцина, Бродского, ругали обоих

Тогда я и мои друзья называли себя красно-коричневыми

Ещё до официальной левизны и патриотизма, еще до НБП

Жиды все, жиды кругом повторял он

А будто не правда?

Я незаметно напился

Как раз когда пришла его жена, а водки не осталось

Меня вырвало прямо на скатерть

Потом на её платье и на его брюки

Потом ещё раз куда-то

Он рассвирепел

Он повалил меня на дощатый крашеный пол

Сунул в руку тряпку и заорал

Убирай за собой! Убирай!

Три, сука, дочиста! Чтобы ни следа!

Чтобы ни духа твоего жидовского!

Это ты, ты жид! Всё подлижешь сейчас, подонок!

Вот те на

Я подтирал, проваливаясь в сон, елозя коленками по мокрому

Вытер все отлично, пошёл, протрезвев

Добрался благополучно

Прошло пятнадцать лет

Он всё там же, и я всё тут же

Мы почти не общаемся, но здороваемся

А что общаться – никто не знаменит

Не то что Ельцин, Бродский.

Ему за сорок, мне под сорок

Он совсем не пьёт – сердце,

Я почти не пью – почки.

Пройдёт ещё 15 лет

Ещё

Ещё

И ещё

А что жиды

Что они могут, вообще.

Жиды не при чём.

6.

я не ел твоих шашлыка

водки я твоего не пил

просто эта рука река

мы пройдём не забрызгав крыл

соль и пепел на раны твои

мельтешение поездов

о последней любви говори

о том что без слов

проникает в жилы твои

заполняет сердце твоё

как стакан золотого аи

как простое вранье

7.

Дождливым вечером

Выходим из пивной

Во двор, заверченный

По линии одной

Идёт кружение

Обводок, поводков

Преображение

Дворов, даров.

А где мы падаем

Среди тройных берёз

Там будет памятник

Из наших слёз

Из непромытого

Из толстого стекла

Как жизнь разбитого…

Как эта ночь светла!

Фрагмент 3.

1.

мне приснилась рифма

«шёлк/щёлк»

во сне я не мог

отвести глаз

от того, кто наводит

свой болт

то есть свой телескоп

на таких нас

смяты простыни.

лето

диктатура дурит

эта музыка снова ни для кого

комиссар любви,

изучай иврит

обводи по контурам

естество

кто товарищ стар