Привыкание

Дикон вытаскивает свою руку из моего рта и протягивает ею по щеке, оставляя мокрый след.

−̶ Ты −̶ моё неоцененное сокровище, −̶ его толчки становятся более затяжными и сильными. Он касается моего носа своим, пока я ускользаю всё дальше и дальше из сознания. −̶ Скажи это.

−̶ Я −̶ твоя.

Он знает что-то о капитуляции и подчинении воли, и это заводит меня. Напор удовольствия вот-вот вырвется наружу.

−̶ Ещё раз.

−̶ Я принадлежу тебе, −̶ я хватаю воздух после каждого слова. Он такой сильный, такой настоящий, и я чувствую себя так, будто сделана из пены. −̶ Могу ли я кончить, сэр?

−̶ Скажи это.

−̶ Без тебя я бы умерла, Дикон.

−̶ Ты хочешь кончить?

−̶ Я бы умерла.

Я чувствую его улыбку на своей щеке и думаю, как мы начинали и кем мы стали. Возвращаясь назад в пустую комнату, я скольжу пальцами по болящему, ноющему клитору, сидя на унитазе в одиночной камере больницы для душевнобольных.

Глава 8.

ФИОНА

Еду и маленькую ёмкость для таблеток просунули в отверстие внизу двери. Это было обычное гастрономическое дерьмо, которое я съела на краю своей кровати. Перекинула таблетки в горло и просунула поднос назад. В этой комнате меня покормили уже два раза: один раз яйцами, второй −̶ сэндвичем. Я мастурбировала ещё два раза, но в последний раз я не смогла кончить из-за боли.

Большую часть своего времени я провела, сидя на краю кровати, интересуясь, когда они меня выпустят. Я спала. Я думала о жизни, обо всём в ней, и обо всех низких вещах, которые я делала. Я украла парня Аманды в старой школе, увела его обещанием того, что сделаю ему минет. Я подстроила это, потому что кто захочет мужчину, которого можно так легко увести? Думала о времени, когда я трахалась с Кэвином Хартнайком, и заставила его плакать, когда не захотела больше этого делать. Или о том, как приглашала Гэри Адельстайна присоединиться к Эвану Фронету со мной в постели, даже если Эван не соглашался. Думала о моём первом анальном сексе перед тем, как мне исполнилось восемнадцать. Гэри удерживал меня над кухонным столом, когда он и Эван трахали мою задницу, пока я кричала как мелкая сучка.

После этого я плакала у Эвана на плече, потому что это была моя вина, разве нет? я задела его чувства, и это я хотела оргию, не так ли? Это то, что он сказал мне, когда толкнулся свои членом в мой рот позже той ночью −̶ что мы были равными, и я получила ту оргию, которой хотела. Если бы я просто расслабилась, это не было бы настолько болезненно, и им бы не пришлось меня удерживать.

В белой комнате в Вестонвуде не было ничего, что могло бы меня отвлечь. Я даже трахнуть себя не могла. Всё, что я могла делать, это пялиться на этот белый туалет, на эту маленькую раковину и думать: сраный мой Боже, что я наделала? Что я наделала? Что я наделала?!

Я держала тот нож для чистки копыт в своих руках впервые за несколько лет. Я чистила копыта Снежку. Они уже были достаточно чистыми, потому что Линдси заботилась о моей лошади больше, чем я. На руках были мозоли, и я плакала.

В этой комнате, где поговорить можно было только с унитазом, я потёрла руки. Там всё ещё были мозоли. Я видела маленькие тёмные пятна на местах там, где они были. Я держала тот нож в тот день. Из всех сраных вещей, которые я сделала, все предательское, душераздирающее, хладнокровное дерьмо, которое я сделала, самым худшим было ударить Дикона.

В той комнате, в которой не было ничего существенного, я чувствовала запах конюшни, запах навоза и песка, едкий запах сена. Я слышала скрежет ножа по копытам, пока чистила их. Снежку −̶ такому хорошему и теплому −̶ понабилась минута, чтобы вспомнить меня. Я боялась, что он меня ударит, так что села там, где он не смог бы до меня достать. Страх был там, просто под ребром, которое всегда болело, когда я думала о том, как он ударил меня в последний раз.

Я думала об этом снова и снова, и о том, как бросила его. Насколько нетерпимой и полной ненависти я была, чтоб сбросить свою ответственность на Линдси?

Я вспомнила ту ночь. Темноту, сверчков, страх, тревогу, ненависть к самой себе. Я была чертовски трезвой. И грустной, потому что мы с Диконом порвали. Острая боль в моём запястье напомнила мне о разрыве, и про себя я подумала, что заслужила её. Эта боль была моей. Я сама причинила её себе. Я скребла копыта слишком усердно, думая об этом, и Снежок дал мне знать, что я зашла на запрещённую территорию. Он содрогнулся так, что я отпрыгнула.

Когда я это сделала, я увидела кого-то позади меня и выпрямилась.

Это была дверь белой комнаты, которая открылась, и вошла Френсис.

Я не помнила, сколько дней я здесь уже находилась. Была ли я одурманена таблетками, или это половина дня без таблеток и скука так на меня влияли. Но я чувствовала, как пустота в маленькой белой комнате изменилась, запустила во мне процесс, который изменил меня достаточно, чтобы вспомнить то, что я предпочла забыть.