Приз варвара (ЛП)

— Пусть горит слабым пламенем, — предупреждаю я. — Мы должны беречь топливо, если и правда грядет этот мощный снегопад. — Ком-пеу-тарр утверждает, что это так, а он знает многое, так что это должно быть правдой. — Я схожу, соберу еще и поохочусь, на что получится, чтобы нам хватило запасов продержаться.

Она прикусывает пухлую нижнюю губу, выглядя встревоженной.

— Ты же не будешь подвергать себя опасности?

Я протягиваю руку и ласкаю ее по щеке.

— Ничто не в силах помешать мне вернуться к тебе.

Тогда ее губы растягиваются в улыбку, и она кладет свою руку поверх моей. Наклонившись к моей ладони, она прижимается к ней, а мое тело тут же, словно молния, пронзает похоть.

— Возвращайся поскорее. Нам предстоит многое обсудить, тебе и мне.

— Я буду самым стремительным из охотников.

* * *

Хотя мне ничего не хочется больше, чем вернуться к Ти-фа-ни и нежиться в тепле до утра, мне еще многое предстоит сделать. Я нахожу следы Джо-сии и некоторое время следую за ней, по пути собирая для костра замерзшие куски навоза и редкие обломки древесины. Я не допускаю, чтобы Джо-сии узнала, что я следую за ней, поэтому держусь позади ровно настолько, чтобы оставаться вне ее поля зрения. Я просто хочу убедиться, что она и правда способна сделать то, о чем утверждает. Маленький человечек, выдыхая облака пара в морозный воздух, в стремительном темпе перебирает шаркающими по снегу ножками и поет сама для себя запыхавшимся голосом. В одной руке она держит костяной нож, который я ей дал, а в другой — ее чудной кам-песс. Время от времени она останавливается, наливает воду в чашу, в которой держит этот кам-песс, и проверяет направление. Все-таки должен признать, что идет она правильным путем, поэтому в итоге я прекращаю следовать за ней и возвращаюсь к охоте.

Ветер треплет мои волосы и одежду, и я понимаю, что любое разумное существо от этой непогоды уже укрылись в убежищах. Я замечаю какое-то цветное пятнышко у основания гибкого дерева, растущего неподалеку, и направляюсь к нему. Из снега выступает кость, которую мы используем в качестве маркера тайников. Конец этой кости измазан остатками уже засохшей крови и отмечен тремя зазубринами — значит, это тайник Хэйдена. Я мысленно отмечаю местоположение и возвращаюсь к Пещере старейшин с сумкой, полной кусками навоза и древесины. У нас есть добыча Таушена и дорожные пайки. Когда у нас закончатся запасы, я вернусь к тайнику.

Когда я возвращаюсь в пещеру, Ти-фа-ни, свернувшись калачиком, спит на странном сидении, а ее больная нога приподнята и высунута наружу. Она выглядит умиротворенной, и я не нарушаю ее сон. Вместо этого я расставляю запасы и наполняю мешки для воды снегом, чтобы он растаял. Мясо вчерашней добычи коптится на вертеле, а я оцениваю небольшую кучку принадлежностей для разведения огня. Если эта буря на самом деле будет такая сильная, как утверждает Ти-фа-ни, этого будет недостаточно, чтобы поддерживать тепло. Нам потребуется еще.

Я с тревогой заглядываю в один из извилистых, темных туннелей Пещеры старейшин. Не нравится мне тут все обследовать, как человеку Хар-лоу и ее паре. Для меня это место — напоминание о смерти. Я предпочитаю думать о том, что происходит здесь и сейчас. Но моей Ти-фа-ни потребуется многое, чтобы она была в безопасности, и моя работа — это обеспечить. Так что я занимаюсь исследованием, и с каждым шагом мое беспокойство все усиливается. Лед в туннелях растаял, демонстрируя темные панели из странного гладкого камня, который на камень вообще не похож. Мигают огоньки, и пока я иду, наряду с моим шагами загораются еще больше огоньков, освещая мой путь.

Ох, не нравится мне все это. Не нравится мне, что здесь так много занавесов приватности, которые прикрывают каждый дверной проем, а сделаны они из того же странного камня. Не нравится мне, что за каждой из них пещера, полная непонятных, вызывающих недоумение предметов, напоминающих мне, насколько сильно мир моей Ти-фа-ни отличается от моего. Она знает, что это за штуковины. Я беру маленький квадрат из того же странного камня и обнюхиваю его. Я понятия не имею, что это такое, и не знаю, будет ли он гореть. Расстроившись, я возвращаюсь к Ти-фа-ни, не желая больше продолжать это исследование.

Я знаю свой мир. Я знаю свои охотничьи тропы, я знаю свой снег и свои горы. Я знаю свой народ. Я знаю, что Ти-фа-ни будет моей парой.

Мне плевать, знаю ли я еще чего-то. Мне плевать на ком-пеу-тарры, странные каменные пещеры с мигающими огоньками и на пришельцев, спускающихся со звезд. Она — единственное, что имеет значение.

Я возвращаюсь к ней и наблюдаю, как она спит, а мой разум одолевают странные мысли.

Проснувшись несколько часов спустя, она медленно потягивается, улыбаясь мне.

— Эй. Извини, что я так долго проспала. — Она трет глаза своими изящными пальчиками.

— Тебе не за что передо мной извиняться. — Она устала, и для ее хрупкого человеческого тела это было тяжелое путешествие. — Как твоя нога?

Она ерзает и морщиться от боли.

— Затекла и болит.

— Дай я посмотрю.