Приз

Анастасия Игнатьевна проснулась необычно поздно и удивилась, поскольку ей казалось, что этой ночью она вообще не сомкнула глаз. Комнату заливал дымчатый, знойный свет. Во дворе, под самым окном, возмущенно орал петух и кудахтали куры. Было девять.

Настя несколько минут лежала, растерянно глядя в потолок и пытаясь собраться с мыслями. Бессонные ночи не были для нее чем-то необычным, но никогда еще она не чувствовала себя такой разбитой и никогда не спала утром до девяти.

Дверь в соседнюю комнату оставалась приоткрытой. Настя привыкла каждое утро видеть застеленную кровать, на которой когда-то спал Василий, гладкое покрывало, подушки, высоко взбитые и накрытые гипюровой накидкой. Сейчас в дверном проеме виднелось смятое байковое одеяло, из-под него торчала забинтованная нога.

— О, Господи, — прошептала она, опомнившись. Девочка крепко спала. Анастасия Игнатьевна убрала с ее лица длинную слипшуюся прядь. От прикосновения девочка вздрогнула, пожевала запекшимися губами, перевернулась на бок, но не проснулась.

— Ладно, спи, — вздохнула Настя и отправилась кормить кур.

У калитки маячила юродивая Лидуня. Она часто заходила к фельдшерице. Настя кормила ее, мыла, расчесывала длинные жидкие патлы, которые Лидуня не давала подстричь. При виде ножниц поднимала жалобный крик и рев.

Лидуня никогда ничего не клянчила, просто подходила к забору, садилась на корточки и рисовала палочкой, летом на земле, зимой на снегу. Рисовала она всякие каракули, как трехлетний ребенок. Ей было около сорока. Она родилась здоровой, но в раннем детстве перенесла менингит и так и осталась на всю жизнь маленьким ребенком, восторженным, добрым и обидчивым.

— Солнушко! — сообщила она, увидев Настю, оскалила беззубый рот и указала палочкой, зажатой в кулаке, на мутный розовый диск.

— Привет, Лидуня, кушать хочешь? Заходи. — Анастасия Игнатьевна открыла калитку.

Лидуня прошмыгнула во двор, мимоходом ткнув палочкой в открытое окно комнаты Василия.

— Вася плиехаль? — спросила она радостно и побежала в дом.

Наверное, из всех жителей деревни только одна Лидуня помнила Васю.

Анастасия Игнатьевна поднялась вслед за ней на крыльцо и, едва шагнув в сени, услышала веселый удивленный голос:

— Вася! Вася!

Лидуня стояла у кровати. Девочка завертелась, откинула одеяло, села. Длинные волосы закрывали лицо.

— Кто это? — испугалась Лидуня и отскочила, спряталась за Анастасию Игнатьевну.

— Ох, если бы я знала, — пробормотала Настя и обратилась к своей ночной гостье.

— Доброе утро. Как чувствуешь себя?

Девочка забинтованной рукой попыталась откинуть волосы с лица, тряхнула головой, открыла рот и тихо, сипло закашлялась. Говорить она по-прежнему не могла.

— А где Вася? — растерянно вскрикнула Лидуня. Девочка сильно вздрогнула, уставилась на юродивую, прижала забинтованные руки к груди.

— Вася мой сын, — вздохнув, объяснила Анастасия Игнатьевна и кивнула на фотографию, — он погиб семь лет назад, в Чечне. Это я к нему ходила на кладбище. Понимаешь?

Девочка кивнула.

— Комната его, кровать его. Лидуня все не верит, что он никогда больше не вернется. Он ее защищал. Дети злые, дразнили ее, а мой Вася пару раз даже подрался из-за нее.

— Вася добый, — важно надувшись, подтвердила Лидуня, — Вася пиедет скойо.

— Ну что, говорить не можешь? — спросила Анастасия Игнатьевна, вглядываясь в лицо девочки. — Попробуй шепотом.

Та открыла рот, словно рыба, выброшенная на берег. Было видно, как она пытается издать какой-нибудь звук. Ничего не получалось.

— Но ты не глухая? Ты меня слышишь? — уточнила Настя.

Девочка закивала, притронулась рукой к губам, помотала головой. Глаза ее наполнились слезами. Ей самой было странно и страшно оттого, что она не может произнести ни слова.

— Ладно, не мучайся, — вздохнула Анастасия Игнатьевна, — скорее всего, у тебя афония. Спазм голосовых связок. Это бывает, от переживаний, от нервных потрясений, особенно у подростков. Кстати, тебе сколько лет? Ах, ну да, ты сказать не можешь. И написать тоже не можешь. Ожоги на руках серьезные. Давай так, — она показала десять пальцев, потом еще четыре.

Девочка помотала головой, подняла забинтованную руку и медленно прочертила в воздухе какие-то линии. Настя не поняла, зато Лидуня радостно сообщила:

— Идиница, симёычка!

— Семнадцать? — удивилась Настя.

Девочка кивнула.

Диалог получился довольно скудный. Анастасии Игнатьевне удалось выяснить, что ее гостья живет в Москве, у нее есть родители, но они сейчас где-то далеко и позвонить им нельзя. Лидуня воспринимала происходящее, как забавную игру. Когда Анастасия Игнатьевна отправилась готовить завтрак, она осталась с девочкой и продолжала задавать ей вопросы. Из кухни Настя слышала, как чередуется картавый голосок юродивой с долгими паузами. Потом заскрипели пружины кровати, что-то стукнуло. Через минуту в дверном проеме появились Лидуня и девочка. Юродивая стояла позади и поддерживала свою новую подружку за локти.

— Тетя Настя, тетя Настя, она хочет итико умыть!

— Проводи ее и покажи заодно, где туалет. Вот тапки. Справитесь без меня?

Юродивая энергично закивала.