Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

Ахенэев свесил ноги с кровати, надвинул шлепанцы и подошел к мольберту.

Владимиру Ивановичу было неизвестно, выдержит ли Яшкина мазня сравнение с шедеврами Сальвадора Дали, но то, что новоявленный сюрреалист перещеголял Кранаха и Пикассо, сомнений не вызывало. В правом нижнем и левом верхнем углах полотна слушали Яшин творческий стон два символически выписанных уха. Два глаза — один под другим, разных размеров и очертаний, косили. Коричневые полосы, обрамляющие органы чувств, были, наверное, по замыслу художника, волосами. Все остальное пространство занимали различные фрагменты женского тела. Но эта несуразица, конечно, была поводом Яшиного воображения. Натурщица, и без того сверх меры загруженная капризными домоганиями князя, позировать обнаженной наотрез отказалась.

— Ну как, босс? — С оттенком явного превосходства, самодовольно вопросил черт. — Сильно?! Учти — рисовал хвостом! А если бы лапами, то вообще… — Яков не нашел в своем лексиконе эпитета к слову «вообще», подумал и дополнил многообъемлющим, — У-у-у!!

— Да, действительно, Яша, это — у-у-у! Оч-чень даже похоже. Особенно левое ухо. Да и оттенок волос передан натурально… И тени под глазами удались! Правда, у оригинала они сиреневые, но и серые, в красную крапинку, тоже неплохо. В конце концов, каждый художник имеет право на свое личное видение, свое — Я! Девушка, — осторожно поинтересовался Ахенэев. — А вы не беременны? Если нет, то можете взглянуть. Только предварительно подайте пузыречек нашатыря…

Брюнетка, увидев портрет, шарахнулась в сторону и стала оседать. Владимир Иванович галантно подхватил сиделку и, не найдя поблизости удобного места, «окружил» Якова с левой стороны. Тот, довольный произведенным эффектом, возликовал.

— Вот, босс, видишь — волшебная сила искусства!.. Дошло, наконец, что я — гений, и сразу, несмотря на мой непривлекательный вид, решила всецело посвятить себя служению таланту!.. Ладно, вали отсюда! Омолаживайся! Да не суй ты нашатырь! Иди! Иди! Я ее сам в чувство приведу…

* * *

— Дорогой гость, приготовьтесь к процедурам. Извините, но придется немного потерпеть. Модель и фасон зубов — на Ваше усмотрение. Ассортимент огромный. Могу подсказать: сейчас очень в ходу клыки «а ля Дракула». Гарантирую, что с такими зубами Вы свободно перекусите восьмимиллиметровый стальной пруток. Да, к слову, вон моя бывшая клиентка. На той неделе ей ставил.

Навстречу катила стол на колесиках высокая, затянутая в корсет, ведьма — медсестра. Два острейших, сантиметров на десять, клыка вылезали из-под верхней губы и чуть загибались под подбородком. В изящную белоснежную кость клыков были ювелирно вмонтированы два крупных бриллианта.

Увидев дантиста, ведьма улыбнулась во весь оскал, продемонстрировав остальные зубы, также украшенные драгоценными камнями.

— Привет, Зяма! Как дела? — Поздоровалась саблезубая со стоматологом. — Учти, завтра заскочу на пару минут. Кажется, неплотно сел рубин на верхнем левом резце.

Ахенэев, раскрывший от изумления запломбированный рот, при виде такого чуда стоматологии случайно перевел взгляд на тележку и удивился еще больше. Из-под покрывала высовывалась знакомая вещь. Подобный прибор: серебристый, немного погнутый «веник» мог принадлежать только одному из знакомых — Эдику Тьмовскому.

«Веник» судорожно подрагивал и, нечто короткое, скрытое от глаз, шумно и порывисто дышало.

Владимир Иванович, не в силах побороть искушение, приподнял покрывало и полуобморочно откачнулся. На него вымучено глядел — да, да, — Эдик! Запекшиеся губы, когда-то налитого силой, а теперь подобия прежнего Тьмовского шевельнулись и просипели.

— Воды, камрад, воды!!

— Вам нельзя пить, больной, — ведьма попыталась натянуть покрывало на останки и толкнула стол, но Эдик вновь захрипел:

— Камрад! Возьми прибор! Сохрани! Пока переклонируют… Как сердце чувствовало — сожрут! Пообгрызли все конечности…

— Успокойтесь, больной, — и ведьма, передав Ахенэеву «метлу», которую Эдик прижимал подмышкой, и очаровательно сверкнул рубинами, покатила Тьмовского на встречу с новым телом.

Зяма-дантист с уважением посмотрел на странную машинку и нового обладателя.

— Ваш знакомый? — Стоматолог кивнул на удаляющуюся тележку.

— Друг! — Твердо ответил Ахенэев. — Один из немногих, кто не изменяет принципу.

Так вы тоже читали очерк? Тьмовскому присвоено почетное звание «Заслуженный урка». А для подобных ему героев задействованы лучшие специалисты ада.

Зяма раскрыл двери стоматологического кабинета.

— Продолжим…

При виде разложенных инструментов Владимир Иванович почувствовал себя подопытным экземпляром. Вспомнился жуткий музей истории медицины в г. Риге, после посещения которого у впечатлительного человека, даже от знакомства с одним залом — средневековой стоматологии, напрочь отпадало желание доверять ротовую полость чужим рукам.

— Не обращайте внимания на эти железки. Они не для Вас. Применяются лишь для процедур с грешниками и сбесившимися.

— Что, ежедневно? — С ужасом спросил Ахенэев.