Призмы Шанбаала

Я развернула крыло, ударяя по нему рукой, отталкивая хранителя в сторону. Раздался чей-то крик, но у меня было несколько секунд. Развернувшись, я побежала, каблуки застучали по асфальту. Один подломился, я рухнула, разбивая коленки в кровь, вскочила на ноги и побежала снова, петляя и петляя, пока воздуха не перестало хватать в легких. В подворотне сверкнули оранжевым кошачьи глаза, я поползла за кошкой, забиваясь в пространство между мусорным баком и стеной.

«Пожалуйста, пусть мы успеем», – подумала я, закрывая глаза и растворяясь в звуках.

Потому что если мы не успеем, всё будет кончено. Со мной, с ним, с нашим будущем – будущим, в котором всё так же будут одни побеги, но будущим, которое будет хотя бы привычным для нас.

Будущим, в котором мы оба живы.

Когда я открыла глаза, уже сгущались сумерки. Темнота медленно наползала на город, но впечатление было обманчивым, пройдет несколько минут, и ярким светом вспыхнут огни, засветится иллюминация, запылают разноцветными лампами окна, фонари подсветят дорогу, и город будет залит электрическим светом, снова становясь прекрасным и дружелюбным для своих обитателей. Уперевшись руками в асфальт, я встала, отряхнула с кофты крошки морены. Видок у меня был так себе, но меня не нашли.

Я уходила неторопливым шагом. Но едва лишь торговый центр скрылся за поворотом, пустилась бежать со всех ног. Меня кренило то вправо, то влево, я запнулась и упала, больно стукаясь локтем, вскрикнула от боли и со злости стукнула кулаком об асфальт. Я поднялась на ноги, схватилась за столб и взмахнула рукой, пытаясь остановить такси.

Сердце бешено колотилось в груди, и страх опоздать предупредить отца остро колол внутри.

Такси притормозило. Я судорожно стала соображать, есть ли у меня деньги. Перед глазами быстро мелькали картинки: вот я не нахожу заветной бумажки в карманах, или вот водитель отказывается меня везти, вот я приезжаю домой, а дверь нараспашку, внутри Темнокрылые и скованный отец. Плохие, автоматические мысли. Я глубоко вдохнула и выдохнула, перебежками подобралась к такси.

– Здрасти, – сказала я слабым голосом, на ходу шаря по карманам и выгребая смятые бумажки.

Забравшись в машину, я обняла себя руками, закрыла глаза, и не заметила, как провалилась в дрему. Словно организм израсходовал последние остатки своих сил, и не мог больше меня держать.

Когда такси качнулось, останавливаясь, я вылезла наружу, наугад протягивая деньги, и не смотря, совпадает ли сумма с той, которую назвал таксист. Судя по округлившимся глазам, которые я приметила краем глаза, заплатила я намного больше.

– Сдачи не надо! – крикнула я, вылетая на улицу.

Это был плохой поступок, не отвечающий правилам безопасности. Если я заплатила слишком много, то он меня запомнит. У меня сейчас хватало примет: я была в драной одежде, ехала с места, где было «происшествие», еще и переплатила. Оставалось надеяться, что когда его будут допрашивать, я буду уже в другом городе, в безопасности, и с отцом, который поможет нам запутать следы.

Я побежала за здание, перелезла через решетку пожарной лестницы, потеряла равновесие, оказавшись наверху и повисла на своих руках. Позвоночник пронзило болью. Я была в хорошей физической форме, но лишний вес за спиной в лице двух перьевых довесков мешался. Приземлившись на корточки, я выпрямилась, обернулась через плечо и сосредоточилась на отростках, пытаясь заставить их силой мышц шевелиться. Они задвигались, но неуверенно. Я прикрыла глаза и представила себя летучей мышью, медленно свела крылья воедино, и, оказавшись под перьевым плащом, открыла глаза. Легче от этого не стало, но по крайней мере, они перестали болтаться из стороны в сторону, мешая мне ходить.

Я взялась за перила и осторожно стала подниматься по лестнице. В обычной ситуации я бы перескочила все пролеты, а потом вбежала бы в квартиру, но сейчас спешка могла бы помешать. Закусив губу, я с огромным усилием воли заставляла себя идти медленно, считая про себя каждую ступеньку. Соседка-морф снизу, – серая фигура, едва повторяющая очертания тела, – выглянула из окна. Я занавесилась волосами, надеясь остаться неузнанной за льняной пеленой.

Я поднялась наверх, взялась за ручку, дернула раз, другой, третий. Пожарная лестница в доме, где мы снимали квартиру, примыкала к балконам. Застонав, я запрокинула голову, чувствуя, что по щекам почти начинают стекать слезы беспомощности. Никогда еще в осознанном возрасте я не чувствовала свое тело настолько чужим и неподатливым. Даже когда я пару лет назад сломала ногу, и весь путь домой проделала, опираясь на чужое плечо.

– Папа! – я заколотила в дверь, что было силы. – Папа! Папа-папа-папа!