Признаю себя виновным...

У сельсовета остановилась грузовая машина и несколько раз просигналила. Из кабины вышел какой-то человек и двинулся в сторону калитки, пробитой в дувале. Заметив это, Зайнаб подумала: «Кто-то приехал к Мухтару. Сейчас он выйдет навстречу гостю». Она замедлила шаг, чтобы скрыться за спиной Анвара… Но из калитки никто не вышел.

— Посмотрите, Зайнаб, — сказал тут Анвар, — что это за человек прятался за дерево? Видите, побежал… Наверное, кто-нибудь из моих учеников.

Тон Анвара был добродушно-шутливым. Он и в самом деле не придал значения тому, что увидел!

А Зайнаб увидела: то был Мухтар. К нему приехали, и он вынужден был оставить свой наблюдательный пост за деревом. Значит, следил за ней. Значит, ревнует. Значит, любит. Она взглянула на Анвара. Директор школы кажется спокойным. Да и правда: что ему Мухтар! Он же не знает… Ничего не знает…

Глава 13.

У важных богачей и у больших господ

Нет в жизни радостей от множества забот,
А вот, подите же, они полны презренья
Ко всем, чьи души червь стяжанья не грызет.

Омар Хайям.

К Мухтару приехал ночной гость. Его отчим Абдулло был в городе по торговым делам и решил навестить любимого пасынка.

Он ничуть не удивился тому, что хозяин подошел к калитке не из дома, а с улицы. Мало ли где мог быть молодой человек, да еще такой, как Мухтар. Спокойно поздоровавшись, он прошел в Комнату, как завсегдатай, знающий здесь всё. Принюхавшись, сразу же понял — тут была женщина. Увидев недопитую бутылку коньяка, брезгливо поморщился, снял ее со стола.

— Сынок, — сказал он, сметая крошки большими корявыми ладонями, — ты, я вижу, совсем не бережешь сил. Ночь существует для того, чтобы спать… Сегодня, правда, нам есть о чем поговорить. Утром я должен уехать.

Мухтар поставил чайник на электрическую плитку. Он, хоть и не ждал сегодня Абдулло, постарался сделать вид, что приезд отчима его не удивил. Важно было сейчас справиться со своим волнением, не показать гостю, что мысли его всё еще там, на улице.

«Может быть так даже лучше, — подумал он, понемногу успокаиваясь. — Я ведь мог натворить ужасных глупостей…»

В самом деле, для чего он подстерегал Анвара и Зайнаб? Хотел удостовериться, что они будут возвращаться вместе? Прочитать по их лицам, что произошло там, у ручья?

Позорно изгнанный из дома Сурайе, Мухтар в тот момент был взбешен. Хотелось всё крушить, ломать, драться. К тому же он был не трезв. В том самом состоянии, когда первоначальное возбуждение, вызванное алкоголем, постепенно спадает, а на его место приходит крайняя раздражительность и тяжелая, отвратительная тоска.

Мухтар, хоть он и не сознавал этого, был человеком очень одиноким. Необходимость скрывать свои мысли, быть всегда настороже, кривить душой с людьми — всё это не проходит бесследно. Врать, врать всегда, с кем бы ты не встретился. Мало того — держать в памяти всё, что наврал раньше женщине, девушке, председателю сельсовета, председателю колхоза. Не легкая жизнь!

Он ведь рад избавиться от Зайнаб. Так зачем же теперь следить за ней? Есть ли у него сколько-нибудь осмысленные планы? Ненависть — плохой советчик. Ревность — еще худший. Мухтар хотел скандала, страстно желал опорочить семью директора школы. Внести в нее разлад, добиться общественного осуждения и мужа и жены. Мог ли он поверить в то, что Сурайе, приняв с внешним спокойствием его сообщение, действительно не приревновала? Нет, он думал иначе. Думал, что скандал неминуем. Вот и ждать бы завтрашнего дня. А он зачем-то спрятался за дерево. Больше того, увидев, что Анвар и Зайнаб появились на улице — он весь затрясся, совсем перестал владеть собой. Еще минута, и он выбежал бы им навстречу. Может быть даже стал бы наносить оскорбления и ей, и ему.

Приезд Абдулло его спас. Только теперь Мухтар, понемногу приходя в себя, сообразил, что уличный скандал прежде всего пошел бы во вред ему самому.

Абдулло еще не приступил к делам, расспрашивал о здоровье, рассказывал о Ташкенте — какая там погода, как идет сев, как живут их общие знакомые. Мухтар мог отделываться ничего не значащими фразами. Взгляд его помимо воли обращался к бутылке, которую Абдулло поставил между тахтой и столиком. Как бы ее оттуда незаметно достать, незаметно глотнуть, поддержать силы? Старый хитрый Абдулло ухмыльнулся. Он разгадал маневры Мухтара.

— Ладно уж, налей себе, а капельку можешь налить и мне…

Мухтар поторопился выполнить его просьбу.

— Что-то я замечаю, — продолжал Абдулло, — торговый народ теперь тоже стал слишком привержен к таким напиткам. Знаешь, Мухтар, я думаю это потому, что обычное торговое дело стало незаконным. Раньше писец управы, если бы он понемножку занимался куплей-продажей, — Абдулло щелкнул жирными пальцами, — такой чиновник заслужил бы только всеобщее уважение; о нем говорили бы, как о подающем надежды. Ну, а кто ты? Спекулянт! Преступник!..

Мухтар поморщился: