Признаюсь: я жил. Воспоминания

В прошлом анархистам – и так же поступят завтра их анархиствующие последователи – ничего не стоило перейти на удобные позиции анархо-капитализма, прибежища вольных стрелков от политики, псевдонезависимых и леваков. Капитализм считает главным врагом коммунистов и не зря в первую очередь берет их на прицел. Бунтари-индивидуалисты легко попадаются на лесть многоопытной реакции, которая называет их героическими защитниками священных принципов. Реакционеры знают, что бунт одиночек, бунт индивидуалистов не опасен и что только организованные массы, только высокое классовое сознание могут изменить жизнь общества.

Все это мне стало ясно во время гражданской войны в Испании. Некоторые антифашистские анархические группировки разыгрывали карнавальное действо, когда силы Гитлера и Франко подступали к Мадриду. Речь, конечно, не о таких отважных анархистах, как Дуррути и его каталонцы, которые самоотверженно дрались за Барселону.

Но в тысячу раз хуже экстремистов – шпионы. Случается, в революционные партии проникают вражеские агенты, оплачиваемые полицией, реакционными партиями или правительствами чужих стран. Одних агентов засылают с провокационными целями, других – для длительного, терпеливого наблюдения. Возьмем классический пример с Азефом. До свержения царизма он принимал участие во многих террористических акциях и не однажды сидел в тюрьме. Воспоминания начальника тайной полиции, опубликованные после революции, подробно раскрывают деятельность Азефа как агента охранки. Этот странный человек – он участвовал в убийстве великого князя – сочетал в себе террориста и доносчика.

Весьма любопытная история произошла в Лос-Анджелесе, или в Сан-Франциско, или в каком-то другом городе Калифорнии. В разгар маккартизма там арестовали всю местную партийную организацию – семьдесят пять коммунистов. На каждого имелось пронумерованное, тщательно оформленное досье со всеми подробностями. Так вот, все семьдесят пять человек оказались агентами полиции. ФБР пошло на такую роскошь – из людей, не знавших друг друга, создало собственную маленькую «коммунистическую партию», чтобы потом разыграть спектакль их ареста и приписать себе сенсационную победу над несуществующим противником. Чего только не делали в ФБР, придумали даже пресловутый кочан капусты, в котором якобы хранил сверхсекретные документы некий Чалмерз – бывший коммунист, купленный за доллары полицией. На счету ФБР есть страшные преступления, такие, как казнь или убийство супругов Розенберг, которое вызвало негодование всего человечества.

Вражеским агентам труднее было пробраться в Коммунистическую партию Чили, созданную пролетариатом, партию с большим политическим опытом. А вот признание геррильи в Латинской Америке распахнуло двери доносчикам всех мастей. В стихийно возникавших молодежных организациях нелегко было обнаружить и разоблачить шпионов. Вот почему партизанским вожакам приходилось быть начеку, они должны были остерегаться собственной тени. Культ риска в известной мере порожден стремительными безрассудными теориями партизанской войны, заполонившими Латинскую Америку. Мне кажется, убийство Че Гевары, его героическая смерть завершила эту эпоху. Но долгое время сторонники геррильистской тактики забрасывали латиноамериканский континент тезисами и декларациями, в которых утверждалось, что революционная народная власть будет принадлежать не эксплуатируемым классам, а группам вооруженных партизан. Эта идея порочна, она политически несостоятельна: партизанский вожак может обладать масштабным политическим мышлением, пример тому – Че Гевара. Но это случай особый и не частый. Всегда ли бывшие партизаны, только потому, что они были самыми отважными, или потому, что им посчастливилось избежать смерти, или потому, что они целились лучше других, должны управлять государством?

А теперь я расскажу о том, что случилось со мной. Я только вернулся в Чили из Мексики. Однажды на собрании ко мне подошел человек средних лет. Этакий современный кабальеро, одетый с иголочки, в пенсне на носу, которое придает людям весьма респектабельный вид. Очень учтиво он сказал:

– Дон Пабло, я никак не решался подойти к вам, хотя именно вам обязан жизнью. Я один из тех беженцев, которых вы спасли от концлагеря, от газовой печи и отправили на пароходе «Виннипег» в Чили. Я каталонец и масон. У меня здесь неплохое положение. Работаю экспертом по санитарному оборудованию в одной из лучших чилийских фирм.

Он рассказал мне, что у него хорошая квартира в центре Сантьяго. Что его сосед – знаменитый чемпион по теннису Иглесиас – мой школьный товарищ. Они много говорят обо мне и вот решили пригласить в гости на обед. Для этого он и пришел.