Признание

— Столько лет водишь мотоцикл…

— Ты что, Кит… сомневаешься?

— Глупости! — воскликнула Марина. — Неужели в ту секунду он мог думать о каком-то мотоцикле? Или о Собственных ребрах?

— Как же можно осуждать человека, если он не виноват! Если он ничего не мог сделать? — проговорила Алена.

Никита потрогал пальцами нос, точно желая убедиться, что нос на месте.

— Как сказала дворничиха? Неизвестно, кто сбил… Неизвестно, кто сбил, значит… Такая странная мысль вдруг возникла в моей голове. — Он обвел зал медленным взглядом и повторил: — Вот какая странная мысль возникла у меня…

Глеб выпрямился.

— Кит! Твоя голова не отягощена никакими предрассудками. Превосходно…

Никита пожал плечами и отошел к окну.

— Никаких предрассудков, да? Кит! — Глеб засмеялся сухим неприятным смехом.

— Так зачем ты нам все это рассказал? Зачем? — выкрикнула Алена. — Разве мы можем тебе что-нибудь посоветовать? И — стыдишь Никиту. Ведь он хочет помочь тебе. — Она смолкла, точно споткнулась. — Извини, Глеб. Я не могу найти верный тон, извини. Нам всем надо взять себя в руки. И подумать. Трезво. Спокойно… Ты сядь, сядь… Господи, какие нелепые табуретки. Неужели нет нормального стула?

— Ты в детском саду, а не в клубе. — Марина вышла.

— Почему мы здесь? — Алена смотрела на захлопнувшуюся за Мариной белую дверь. — Какая-то нелепость!

Дверь распахнулась, показалась Марина. Она принесла четыре складных дачных кресла.

Никита расправил одно кресло и сел.

— Вот. Теперь будем рассуждать как взрослые.

— Ты уже пытался рассуждать как взрослый. — Марина раскинула еще два кресла и придвинула их Алене и Глебу. Сама же присела на детский табурет, подтянув к подбородку колени.

Никита взял бутылку лимонада, налил полстакана.

— Разве в таком деле советуют?

— Советуют, — произнесла Марина.

— Что ж, советуй, а я послушаю.

Но Марина молчала, приглаживая ладонями волосы.

— Советовать нельзя. — Алена зябко пожала плечами. — Можно лишь представить, как поступила бы сама.

— И как бы ты поступила? — нетерпеливо перебил Никита.

— Я пошла бы… куда надо. И сказала: так-то и так. Случилась такая беда. Я не виновата, но раз так случилось — вот я.

С потолка свисали насаженные на нитки цветные флажки — скоро ноябрьские праздники. На одном флажке был нарисован горнист с трубой, на другом — страус. Так они и чередовались: горнист — страус. Горнист еще понятно. Но почему страус? А нитка у самой двери была сплошь составлена из страусов…

— Почему страус? — спросил Глеб, не отводя глаз от нитки.

И все посмотрели на потолок следом за ним.

— Действительно, почему страус? — повторил Никита.

— Нам прислали только со страусом. С горнистом у нас от прошлого праздника остались. — Марина, прикрыв глаза, медленно провела пальцами по лбу. — Господи, почему нельзя все повернуть обратно? Ну если сейчас было бы… вчера.

— Хватит! — Никита поднялся. — Никто не виноват в том, что произошло. Никто! Поэтому хватит себя терзать. Я еще раз повторяю: дворничиха сказала, что неизвестно, чем сбили ту женщину — машиной или мотоциклом. И мы этого не знаем! Ясно всем вам?

— Это не самый удачный выход, — заметила Алена.

— То ты говоришь — Глебу необходимо помочь, то осуждаешь меня. Тебя раздирают сомнения, понимаю. Но я тебе помогу. — Лицо Никиты покрылось бурыми пятнышками. — Делать надо так, как я предлагаю. С одной стороны — судьба молодого перспективного инженера с прекрасной башкой на плечах. С другой — бабуля, которая не сегодня-завтра сама бы сыграла в ящик. Так? Так. Бабушку эту не вернуть, тут уж ничего не поделаешь. Зачем же ломать судьбу человека только из-за нелепой, пусть трагической, по нелепой случайности?

— А если бы там оказалась твоя бабушка? Профессор и доктор? А? — воскликнула Алена.

— Запрещенный прием, — произнес Никита спокойным тоном. — Я рассуждаю сейчас как рядовой член общества, а не внук своей бабушки. Разные категории.

Он прошелся по комнате. Остановился у шкафа с игрушками. Щелкнул пальцем по мягкому носу тигренка. Тот качнул пухлой полосатой башкой и повалился на бок. Никита поставил тигренка на толстые лапы. Щелкнул еще раз и ждал: свалится, нет? В стеклянном отражении шкафа он видел Глеба. Смазанные, расплывчатые формы. Словно над Глебом застывшая толща тусклой воды…

— Все рационально в этом мире. Придет время, когда закон будет рассматривать любой поступок человека с той позиции, какую пользу приносит человек обществу, а не сам поступок абстрактно. Запрограммируют тесты с потенциальными возможностями члена общества. Пользу, которую он может дать. А с другой стороны — его проступки, упущения. Машина и выдаст… Думаю, в этом случае Глеб оказался бы в выигрыше. И совесть спокойна — машина все решает… К тому же идти сейчас с повинной я бы Глебу не рекомендовал по одной простой причине: он хлебнул вина. И ничем не сможет доказать, что вино это он выпил после всего, а не до. Есть такое понятие — отягчающие обстоятельства. Так что фактор времени «до» или «после» тут играет не последнюю роль.

— Нашел время шутить! — произнесла Алена.

— Я не шучу, — ответил Никита.

* * *

Из бесед со свидетелями по делу № 30/74.