Читаем Признание полностью

Признание

Свидетель Н. Бородин:

«…Пожалуй, о малых этих обидах рассказывать не стоит. Чепуха. Мелочь. Мелкие обиды тем и мелки, что каждый прав по-своему, каждого в отдельности понять можно. Вот большие обиды совсем другое дело. Это когда прав кто-то один и страдает, доказать свою правоту не может… Так что считайте, что у меня с Глебом были отношения дружеские, я ведь тоже не ангел… Хоть, признаться, существует странная дружба — люди друг друга недолюбливают и в то же время жить друг без друга не могут. Вот и разберись…» (запись в деле) «…Мы ушли часов в одиннадцать. Я и Алена. Глеб сказал, что еще посидит. Я хотел было остаться, но мне показалось чем-то тягостным мое дальнейшее присутствие для Глеба и Марины…»

Глеб провел ладонью по ее щеке.

Марина повернула голову, подставляя под ладонь Глеба незаметный рубец у самого уха.

— Я просила тебя, помнишь? Просила. Я стояла у твоей кровати на коленях, я видела твои глаза между бинтами и просила. И ты обещал мне, клялся, что бросишь свой мотоцикл. А вышел из больницы и забыл свое обещание.

Они никогда не вспоминали о том июньском вечере, год назад. Глеб и Марина возвращались с залива. Неожиданно из-за поворота навстречу им выскочил на большой скорости самосвал. Глеб вывернул руль и налетел на столб. Два месяца он пролежал в больнице с переломом ноги и травмой головы. Марине повезло. Только шрам на правой щеке…

Глеб притянул к себе Марину, усадил рядом на жесткую кровать и положил голову ей на колени.

— Столько лет знаем друг друга, а оказывается, ничего друг о друге не знаем, — произнесла Марина. — Всегда считали Никиту неповоротливым, добродушным тюфяком. И вдруг такой категорический тон. Уверенность. Настоящий мужчина.

— Чужую судьбу решать легко. — В просветленной темноте комнаты Глеб видел подбородок Марины и прядь ее волос.

— Никита искренен. И хотел тебе помочь, я верю.

В углу комнаты, за тумбочкой, раздалось слабое шуршанье, точно неосторожно тронули сухой лист.

— Появилась, — вздохнула Марина. — Как всегда, когда ты в этой комнате.

— Ты хотела вызвать санитаров эпидемстанции, — сказал Глеб.

— У них все телефон занят… Представляю эту мышь. Маленькая, с бусинками глаз. А сколько пользы от них! На ком бы медики проводили эксперименты?

— На ком? — Глеб приподнялся. — На мне! На преступнике! Убийце!

Он вскочил на ноги, схватил с тумбочки книгу и швырнул в угол. Повалившись на кровать, он ударился головой о стену, но боли не почувствовал. Заложил руки за голову и уставился в потолок немигающим взглядом. Неясные тени сновали по потолку, и казалось, потолок шевелится.

— А что? Логическое продолжение мысли Никиты. Преступники такие же отходы рационального общества, как и всякие там бабки. И для блага общества можно проводить на них медицинские эксперименты…

— Перестань! — перебила Марина. — Преступники… Слово-то какое. Тоже мне преступник! Ты сейчас, по существу, такой же несчастный, как та женщина.

— С небольшой разницей, — усмехнулся Глеб.

— Такой же, такой же! Ты тоже жертва! — горячо воскликнула Марина и положила голову на грудь Глеба. — Как все нелепо, глупо, дико! Не думай об этом, Глебушка. Я понимаю, это трудно. Но ведь ты сильный. В конце концов, тебе выпало в жизни страшное испытание. И принимай это как испытание.

В углу вновь раздалось осторожное копошение.

— Вот нахалка! — Глеб провел по полу ногами.

Возня в углу прекратилась.

— А если меня… найдут?

— Если найдут… — вздохнула Марина. — Кит подсказал удачную мысль. Боялся, вот и не явился. Выпил вина и боялся обвинений, что пьяным сел за руль…

Глеб разглядел контуры бутылки с минеральной водой. Запрокинул голову и сделал несколько глубоких жадных глотков из горлышка. Холодная полоска воды, все удлиняясь, стекала от уголка рта на шею точно порез и проникала под рубашку, на грудь.

Он поставил бутылку на стол.

— Кит немного пережал — его рассуждения были слишком гладкими… Но ты думаешь иначе, я знаю.

Глеб шагнул к стулу, стянул со спинки куртку.

— Я сейчас пойду. Может, мне и поверят? Может, поверят… Вызовут вас, вы подтвердите… И потом, разве в этом дело — выпил я или нет… Не в этом дело, Мариша…

— Никуда ты не пойдешь!

Глеб повернул голову: тон Марины, сухой, раздраженный, его удивил. Он ждал. Но Марина молчала.

— Мариша… а ведь я мог, понимаешь… Мог вывернуть руль. Но растерялся, испугался. Понадеялся, что проскочу. Вот беда-то какая!

— Не мог ты, не мог! — крикнула Марина.

— Мог!

— Не мог, дурак! Если бы мог, ты б это сделал!

Глеб надел куртку, вялыми пальцами нащупал петельку нижней пуговицы. Присел на кровать и тронул Марину за плечо:

— Перестань, перестань. А то я сам зареву… Ты что?

— А то! — Марина ладонью вытерла слезу. — А то, что у меня будет ребенок. Я не хотела тебе говорить. Но ты не имеешь права теперь думать только о себе!