Признание

Я спешу в рубку капитана, где обнаруживаю Стоунхарта у руля. Он широко улыбается мне. На нем белые шорты, водонепроницаемые мокасины и светло-голубого цвета футболка, расстегнутая наполовину, обнажая грудь. Мне удается мельком увидеть его твердое тело, и тут же  воспоминания прошлой ночи, о том, как он занимался со мной любовью, нахлынывают на меня.

- Привет, красавица, - его улыбка становится шире. - Наслаждаешься отдыхом? Сегодня чудесное утро.

Он прав. Солнце ярко светит. Ни единого облачка. Воздух свежий и чистый.

- Куда мы плывем? - спрашиваю я.

- Какой смысл брать яхту, если не исследовать открытый океан? Мы используем её мощности.

Я хмурюсь. Не потому, что недовольна, а чтобы показать ему, что его трюк ухода от ответа на мои вопросы устарел.

- Скоро увидишь, - говорит он мне, целуя в макушку. - А сейчас почему бы тебе не пойти отдохнуть на палубе? Погода идеально подходит для загара, а также мне хотелось бы увидеть твоё безупречное тело в крошечном бикини.

***

"Скоро" превращается в четыре дня.

Когда яхта продолжает плыть, я начинаю подозревать, что Флорида не была нашим конечным пунктом назначения. Но сколько бы я не пыталась спрашивать Стоунхарта, он уклонялся от вопросов.

Несмотря на небольшое раздражение, в целом всё было приемлемо. Я не показала Стоунхарту, что обижена, и, кажется, он это оценил. Он не говорил этого вслух, но несмотря на все его позерство, он был рад, как я придала видимость нормальности нашему совместному времяпрепровождению.

Сюрприз ждал меня через несколько дней спустя.

Это было сразу после обеда, когда я впервые заметила крошечные острова, виднеющиеся на горизонте.

Издалека они были похожи на камешки, подплыв ближе, я замечаю пышное, зеленое великолепие. Они необитаемые. Белый песок и бесчисленное множество пальм.

Увидев их, я бегу к Стоунхарту. Он не говорит ни слова, но по его блеску в глазах я знаю, что на эту реакцию он и надеялся.

Умело управляя яхтой, жаркое солнце ярко светит на нас, отчего ощутимое волнение начинает формироваться у меня в животе. Я выросла на Восточном побережье, где всегда было холодно, за исключением нескольких драгоценных месяцев лета. Я мечтала о тропическом рае. Где были бы только я и мама. Перед тем как наши отношения разладились, мы могли ночами напролет разговаривать о том, как наскрести денег, чтобы купить билеты на Карибы или Каймановы острова или куда-нибудь, где тепло, где мы могли бы оставить позади все беды нашей повседневной жизни на неделю или две.

Это была не более, чем несбыточная мечта.

С этой мыслью волна грусти накрывает меня. Одни из наших крупных разногласий начались, когда мне исполнилось пятнадцать, через несколько лет после того, как она начала пить. В это время я стала серьезно задумываться о том, чтобы  сделать жизнь лучше. Всё лишь упиралось в деньги. В позапрошлом году я работала на полставки везде, где только могла, чтобы помочь с арендой. Но в то лето, перед школой, я с самого начала знала, что мне придется сделать выбор. Я могла  продолжать работать и пойти по дорожке матери... или я могла сосредоточиться исключительно на учебе, забыть о случайных заработках и сделать все возможное, чтобы превратиться в образованную женщину.

Мы едва сводили концы с концами. Так что, когда я объявила матери о своих намерениях, она закатила истерику. Я пыталась её успокоить. Но такова была  правда. Школа была на первом месте. Я не могла продолжать работать.

Удар был нанесен, когда я заявила, что может быть у нас было бы достаточно денег на аренду, если бы она завязала с выпивкой.

Меня передергивает при воспоминании о ее реакции. Если раньше у нее была истерика, то тут она обезумела. Она сказала мне убираться, что я неблагодарная, вымогательница, попрошайка, что я не лучше, чем мой непутевый, никчемный отец.

Тогда она впервые обмолвилась о нем.

Даже самый сильный, самонадеянный пятнадцатилетний подросток был бы раздавлен такими обвинениями, особенно когда они исходят от близкого человека. Я покинула дом в слезах и переночевала у друга. На следующее утро, тихо проскользнув домой, чтобы собрать вещи, мать ждала меня на моей кровати.

У нее были красные глаза. Она выглядела так, будто плакала. Она извинилась, когда увидела меня, сказала, что не понимала, что говорит, и умоляла меня простить ее. Я простила ее...но между нами так ничего и не изменилось.

Поэтому внезапное появление островов производит на меня такое сильное впечатление. Приехать сюда было нашей с мамой мечтой, хоть мы обе и понимали, что это невозможно. А теперь...быть здесь, на этой яхте, со Стоунхартом... это просто... это просто...задевает меня.

- Лилли. Лилли, с тобой все в порядке? Лилли!

Я качаю головой и теряю сознание. Так или иначе я оказываюсь на полу. Стоунхарт стоит на коленях рядом со мной, положив руки на мои. Почему я на полу?

- Ты покачнулась и упала, - говорит Стоунхарт, как будто прочитав мои мысли.

Он обеспокоен.

- Проклятое солнце. Ты перегрелась и обезвожена.

- Нет, - качаю я головой. - Нет, ничего подобного.

- Тогда что?

- Я...не знаю. Я в порядке .