Признание Лусиу

Как Лусиу, Са-Карнейру опьянён Европой, как Лусиу он изучает, или лучше, не изучает юриспруденцию в Парижском университете; как Лусиу и Рикарду, он самозабвенно любит «великую столицу», ищет «родственную душу», способен воспарить над обычной каждодневной жизнью; как Рикарду, он испытывает отвращение к жизни, тоску по тому, что имеет и чего никогда не имел; он также видит или не видит себя в своём будущем: – «… до сегодняшнего дня я так и не увидел себя в своём будущем…», – говорит Рикарду; «я не вижу себя в этом потом», – признаётся Са-Карнейру в письме к Пессоа.

Из трёх центральных персонажей – Лусиу, Рикарду и Марта – Лусиу выступает в роли рассказчика истории; именно с ним мы знакомимся на первой же странице романа: писатель, автор одной книги новелл, «праздно прожигающий свою молодость», завсегдатай более или менее артистических кружков Парижа. Один из таких кружков собирался в доме Рикарду де Лоурейру. Там бывали Нарсизу ду Амарал – великий композитор (скорее всего, прототипом послужил композитор Руй Коэлью, планировавший организовать в Лиссабоне серию концертов паулистской музыки)[5], Анисету Сарзедаш – безжалостный литературный критик, а также Луиш де Мон-форт, драматург из «Глории» и Раул Вилар – модный скульптор. Два последних – не случайные персонажи в тексте романа; они – главные действующие лица других произведений Са-Карнейру. Внимательный читатель сможет встретить Луиша де Монфорта на страницах повести «Инцест»[6] из дебютного сборника «Начало»; а Рауля Вилара в одном из ранних повествований «Безумие»[7].

Лусиу (так же, как Рикарду и как сам Са-Карнейру) влюблён в Париж. Сколько прекрасных, восторженных строчек – поэтических и прозаических – восхваляют, воспевают эту «великую латинскую столицу». В Париже Лусиу проводит время в компании Жервазиу Вила-Новы.

Любопытным человеком был этот Жервазиу Вила-Нова, скульптор-авангардист, яркий, дерзкий, решительный, доминирующий в любой компании, в каждом разговоре с Лусиу. Нетрудно предположить, что прототипом этого персонажа стал художник Гильерме де Санта-Рита, называвший себя Санта-Рита Пинтор, кубист и футурист. «Последнее время я часто вижусь с Гильерме де Санта-Ритой. Он – экстраординарный тип, но тем не менее интересный», – откровенничал Са-Карнейру в письме к Пессоа от 28 октября 1912 года. Трагическая судьба ждала художника Санта-Риту Пинтора, который скончался от испанки в 1918 году, завещав перед смертью сжечь все свои картины. И хотя об этом Са-Карнейру узнать не довелось, так как поэт покончил с собой двумя годами ранее, своим писательским талантом он предугадывал нечто подобное и потому – печальная судьба была уготована скульптору Жервазиу, который «принял страшную смерть, бросившись под поезд».

* * *

«Признание Лусиу» в критической литературе не принято рассматривать как пример реализации эстетики детектива прежде всего в силу того, что несмотря на наличие элементов традиционного детектива (смерть – убийство, расследование или его попытки, разоблачение или подобное ему действие, суд и приговор), чрезвычайно сильным оказывается отклонение от норм традиционного жанра за счёт субъективного начала рефлексии героя-рассказчика и признания невозможности рационального объяснения сложившихся обстоятельств в силу победы иррационального.

Повествование романа характеризуется психологической эволюцией главного героя, который оказывается вовлечённым в обстоятельства, не подвергающиеся логическому осмыслению. Роман обрамлён главами, содержащими детективный сюжет, тогда как центральная часть содержит философские и психологические размышления героя. В своей исповеди Лусиу постоянно ориентирует читателя на «правдивость», «ясность» излагаемых событий (отсылка к имени героя: Lucio – luz – свет), однако нарастающая алогичность происходящих событий лишь акцентирует двусмысленность сюжетной линии, предлагая её одновременное развитие в области реального и иррационального.

Рефлексии подвергается не только сам факт загадочного преступления, но и отношение героя к описываемым событиям и к своей роли в них. Пытаясь восстановить этот необъяснимый «несчастный случай», герой апеллирует к своей памяти, к своему разуму, к своему сознанию.

Тем не менее, в этом монологе повествователя и кроется ответ, перверсивная разгадка преступления: тайна становится одновременно условием осуществления расследования, точнее «саморасследования» и объяснением произошедших событий. Переосмысление происходит на уровне того, что история догадки, характерная для детектива, трансформируется здесь в принятие тайны, как неотъемлемой составляющей поэтики произведения.

Здесь мы подходим к вопросу о соотношении нарочито усложнённой поэтики модернистского романа и принятой простотой массовой литературы.