Признание моджахеда

— О выкупе! — И добавил, повысив голос: — Но я обложен проверкой Генеральной прокуратуры и не могу выплатить нужную сумму. Просил Жданова разрешить выплату. Но он не разрешил. Обратился к знакомым, никто не откликнулся на просьбу. Вот так познаются друзья, да какие, впрочем, в бизнесе могут быть друзья? В лучшем случае партнеры. А партнер это нечто бездушное, желающее получить свое, используя совместное предприятие. Ну и черт с ними. Теперь, как вы сказали, это неважно. Но я опасаюсь одного, как бы Исмаил-Хан не отыгрался на дочери за то, что в ФСБ стало известно о ее похищении.

— Не отыграется, — заявил Феофанов. — На вашей дочери не отыграется. Она нужна ему. Ее он будет беречь. До поры до времени. Кстати, в ФСБ поступили три сообщения о похищении Валентины. Первое из Афганистана, второе из телеканала, и с ними все ясно, а вот третье от частного лица из Москвы. Кто из знакомых, к кому вы обращались за помощью, мог сделать третий звонок на Лубянку?

— Никто! Кроме Шахристова, суть просьбы я никому не раскрывал. Просто просил помочь отправить 10 миллионов за «бугор»! Но Шахристов не стал бы информировать ФСБ.

— А его сын?

— Не думаю, чтобы Эдик сказал Сергею о проблемах Вали. Ведь он ее жених, и вскоре мы намеревались сыграть свадьбу! А что, это так важно, кто сделал третий звонок?

— Важно! Потому что вырисовывается фигура, информированная о захвате съемочной группы не менее чем вы и мы. И эта фигура остается пока в тени. Почему? Но, главное, откуда у этой фигуры появилась информация, которой она обладать не должна?

Туркин пожал плечами:

— Ну не знаю! Не знаю!

— А ваша супруга в курсе похищения Валентины? — задал вопрос Крымов.

Нефтемагнат удивленно посмотрел на начальника отдела спецмероприятий:

— Да! Я сообщил ей о беде. А что?

— Вы говорили ей, что террористы запретили вам обращаться в правоохранительные органы?

— Да, и просил, чтобы она тоже молчала о произошедшем.

— Ясно! А кто, извините, является наследником нефтяной империи в случае вашей смерти?

— Жена и дочь! Ну, что-то достанется церкви, что-то родственникам первой, умершей супруги. Но главные наследники жена и дочь, только…

— Подождите. Наследство оформлено завещанием?

— Да!

— Значит, в случае гибели Валентины Туркиной, единственной наследницей остается Кристина Арнольдовна Туркина, ваша жена?

— Я не понимаю, к чему вы клоните? Подозреваете, что в похищении Вали может быть замешана Кристина?

— Нет! Просто сам по себе отпадает вопрос, кто мог инициировать третий звонок в ФСБ.

— Кристина?

— Думаю, да! Вы уж извините за прямоту, но мы не в игрушки играем, и нам важно понять, имеет ли Исмаил-Хан пособников в России. И если имеет, то какого уровня влияния. Потому, что именно нам, нашему Управлению, поставлена задача по освобождению заложников из афганского плена.

— Так вы что, отправите своих людей в Афганистан спасать мою дочь?

— На этот вопрос я вам не отвечу. Как мы будем работать, не касается никого, кроме нашего начальства, естественно. Но вернемся к главной теме. Вы не записывали переговоры с Исмаил-Ханом?

— Нет! Я даже не подумал об этом. Да и техники нужной под рукой у меня не было. Как, впрочем, нет ее и сейчас.

Феофанов попросил:

— Тогда попробуйте как можно подробней вспомнить свой последний разговор с террористом.

Туркин задумался. Затем передал суть вчерашних переговоров с Исмаил-Ханом, не забыв упомянуть и об обещанном послании.

В этом месте рассказа генерал остановил нефтемагната:

— Вы точно помните, что Исмаил-Хан назвал время — 22:30?

— Да, точно! Я еще подумал, как в такой довольно поздний час он сможет мне передать этот сюрприз.

— Понятно!

— Знать бы еще, что за сюрприз ждет меня? Но наверняка неприятный!

Офицеры переглянулись, Феофанов сказал:

— Скорей всего, вы получите копию кассеты или диска с кадрами казни одного из заложников.

Глаза нефтяного магната округлились:

— Что?!! Какой казни? Какого заложника? О чем вы говорите?

Генерал ответил:

— Мы получили информацию из Афганистана о казни Исмаил-Ханом оператора съемочной группы, в которую входит и ваша дочь, Владимира Алексеевича Дольского, молодого человека двадцати восьми лет. Единственного сына у одинокой матери!

Туркин схватился за голову:

— Господи! Но зачем? Почему? Какой смысл в подобной жестокости?

— Дольского бандиты убили с одной-единственной целью — оказать на вас дополнительно давление. Видимо, Исмаил-Хан посчитал, что вы не должным образом воспринимаете серьезность положения дочери.

Нефтемагнат поднял глаза на генерала:

— Вы правы. Он так и говорил, я, мол, не понимаю всей серьезности положения, и еще… что-то типа он вынужден пойти на какие-то меры, но… я и предположить не мог, что этот бандит решится на убийство. Господи, как же так?