Признание разведчика

Юлиус Розенберг очень ответственно относился к своей разведывательной деятельности. Он неоднократно говорил мне, что помогая советскому народу, хотя и не прямо, а косвенно, он сам участвует в борьбе против своего злейшего врага — фашизма. Это доставляло ему истинное удовлетворение. Юлиус никогда не горячился, внимательно выслушивал меня. Как правило, после некоторой паузы он высказывал мне свой замечания. Часто соглашался с моими предложениями, но иногда вносил в них какие-то коррективы, так как лучше знал положение на своей работе и вообще в стране, а самое главное, психологию, нравы и обычаи американцев. Как правило, его замечания были разумными, и я соглашался с ними.

За свою многолетнюю активную разведывательную деятельность мне пришлось работать с 17 агентами-иностранцами, с каждым из которых мне удалось установить и поддерживать хорошие человеческие отношения. Но самыми близкими и доверительными были мои отношения с Юлиусом Розенбергом, отличающиеся уважением и откровенностью.

Так же как и с другими источниками, чтобы установить хорошие отношения, я на первых встречах с Юлиусом ненавязчиво, правдиво и, по возможности, интересно рассказывал ему о своей жизни. Я полагал, что такое мое поведение вызовет у него ответную реакцию — откровенность за откровенность. Скоро я почувствовал, что не ошибся. Юлиус был доброжелателен, откровенен, легко сходился с людьми. Между нами быстро сложились хорошие товарищеские отношения. Мы хорошо понимали друг друга — оба мы выросли и воспитывались в малообеспеченных рабочих семьях, были с ранних лет приучены к физическому труду. Нас сближало сходное отношение ко многим жизненным проблемам, единое понимание моральных категорий добра и зла, общие критерии оценки хорошего и плохого. И он, и я подходили ко многим проблемам с классовых позиций: для нас полезно и хорошо было только то, что приносит пользу трудовому народу.

Я был на пять лет старше Юлиуса. Оба мы после окончания средней школы поступили в технические институты и получили специальность радиоинженеров. Получив диплом, Юлиус сразу же начал работать по специальности. Я же до встречи с ним занимался разведкой, но радиотехнику не забывал. Поэтому, когда мы встречались и обсуждали устройство и действие новейшей военной техники, я понимал почти все, о чем говорил мне мой друг. Мы всегда начинали наши беседы с обсуждения хода войны, осуждали лукавую политику Англии и США.

Юлиус был очень скромен во всем. Ему было свойственно полное равнодушие — и даже пренебрежение — к вещам, деньгам, приобретательству, накопительству. В ресторане он неизменно отказывался от дорогих блюд, вин, старался заказать что-нибудь подешевле. Он одевался очень скромно, непритязательно, что выделяло его даже на фоне его достаточно скромных товарищей. Юлиус неизменно отказывался от предлагаемого мной скромного вознаграждения. Я оплачивал только его расходы на транспорт и на угощение друзей, которые составляли порядка 25 долларов в месяц. И даже эти деньги мне удавалось уговорить его принять лишь после долгих убеждений.

Оба мы были точными, обязательными и дисциплинированными людьми. За все время работы с Юлиусом я не помню случая, чтобы он хоть немного опоздал или вообще не пришел на назначенную встречу.

Юлиус отличался хорошим здоровьем, но в начале каждого лета его около месяца мучила сенная лихорадка, вызывавшая раздражение носоглотки. Он страдал от сильного насморка, у него краснели и слезились глаза. В этот период нам приходилось даже несколько увеличивать интервалы между встречами, чтобы дать ему полностью оправиться.

Юлиус был близок мне по своим взглядам. В нем сочетались приверженность социалистическим идеям, восторженный идеализм молодости, полное отсутствие эгоизма, стремления к личному обогащению. Еще в ранней юности он активно включался в общественную деятельность, дававшую выход его социальному темпераменту и присущему многим американцам его поколения чувству социальной вовлеченности.

Юлиуса живо интересовало все, касающееся жизни простых людей в СССР. Он подробно расспрашивал меня о моих родителях, о том, как я рос и воспитывался, где учился, как начал свою трудовую жизнь… За личными обстоятельствами моей жизни он пытался разглядеть и понять жизнь людей далекой страны, представить ее. Он подробно расспрашивал меня о детских садах и школах, пионерских, комсомольских, партийных и профсоюзных организациях. А я, в свою очередь, благодаря ему подробнее узнавал о жизни простых американцев.