Признание Сичжина

– Пациент выжил, чтобы спасти доктора, – иронично заметила медсестра Ха Чаэ, устраиваясь рядом с Санхёном.

– Я безумно рад. Даже моя семья со всей ее властью и деньгами не смогла бы помочь в такой ситуации, – сказал Чхихун, наливая себе воды из кулера.

У Моён тоже пересохло в горле, но ей казалось, что до тех пор, пока она не узнает, что происходит с Сичжином, ее организм не сможет принять даже воду. Она присела на стул в углу коридора и прислонила голову к стене.

Медики продолжали делиться переживаниями.

– За всю мою медицинскую карьеру это второй случай, когда я так нервничал в операционной, – признался Санхён.

– А когда был первый? – поинтересовался Чхихун.

– Когда оперировал мать медсестры Ха Чаэ. Все боялся, что что-нибудь пойдет не так, – ответил Санхён и потряс головой, словно желая избавиться от неприятных воспоминаний.

Глаза Чаэ округлились от удивления. Судя по всему, она впервые слышала это признание.

В этот момент в дверь вбежала Минчжи:

– Говорят, капитана Ю освободили!

Услышав это, Моён резко вскочила со стула и поспешила наружу. Она чувствовала, как спину сверлят насмешливые взгляды коллег, но ей было все равно.

Моён направилась к зданию склада. Добежав до небольшой площадки, где сушилось белье, девушка остановилась. Она увидела стоявшего там Сичжина. Висевшие на веревках выстиранные белые простыни слегка колыхались на ветру. От белья, высохшего на солнце, исходил приятный аромат свежести.

– Я начал сомневаться, не шарлатанка ли вы. Но выходит, что нет. Вам действительно удалось его спасти, – произнес Сичжин вместо приветствия, делая шаг навстречу девушке.

– Вы сказали мне сделать это.

Моён не двигалась с места. Сердце забилось быстрее.

– Вы меня послушались. А ведь говорили работу врачей оставить врачам.

Сичжин приблизился еще на шаг. Не осознавая, что делает, Моён отступила. Она мчалась сюда, сгорая от желания увидеть Сичжина, но теперь совершенно не знала, о чем говорить. Ей стало неловко под его пристальным взглядом. Сердце колотилось, как бешеное.

– Так вы все-таки затаили на меня злобу? – вызывающе спросила Моён, испугавшись, что Сичжин может услышать, как бьется ее сердце.

– За день в вас прибавилось самоуверенности, не так ли? – тепло рассмеялся Сичжин.

Его согревающий смех действовал успокаивающе.

– Вы говорили, надо уметь быть благодарной. И я хочу сказать вам спасибо. За то, что поверили в меня, – на секунду зажмурившись и снова открыв глаза, сказала Моён.

Про себя девушка успела заметить, как непросто выражать словами то, что у тебя на душе.

– Вам было очень страшно? – стал серьезным голос Сичжина.

– Признаться, да… Но вы ведь тоже испугались! – пошутила Моён, почувствовавшая себя гораздо лучше после того, как высказала главное.

– Для меня подобные ситуации, скорее, привычны. Да, и я все хотел сказать вам, но не было случая… Те мои слова про докторов, которые выступают в телепрограммах… Это не то, что я думаю о вас. Не переживайте из-за этого.

– Вы не сказали ничего неправильного, – ответила девушка и поджала губы.

– Как раз неправильно говорить такое врачу, который отваживается спасать пациента, даже находясь под дулом пистолета.

– Ну, раз вы настаиваете, соглашусь с вами.

Вместе они засмеялись.

10

Прошло два дня, и Моён с Сичжином получили приглашение от генерального секретаря Мубаратха. Они думали, что едут в больницу, однако их привезли в пятизвездочный отель, где в номере люкс Мубаратх восстанавливал силы под присмотром личного врача. Как и в полевом госпитале, генеральный секретарь был окружен охраной: вооруженных людей можно было заметить даже в холле отеля.

Огромный роскошный люкс впечатлял намного больше, чем тот номер в дорогой сеульской гостинице, куда девушку приглашал на свидание председатель правления больницы «Хэсон». Хотя Моён никогда не питала страсти к богатым интерьерам, она не могла оставаться равнодушной при виде подобного великолепия. Чего, похоже, нельзя было сказать о Сичжине – выражение лица капитана не говорило ни о каких восторженных чувствах. Поприветствовав гостей легким кивком, все тот же рыхлолицый начальник охраны провел их в гостиную.

Мубаратх сидел в кресле-коляске и смотрел в окно. Его голова была покрыта тюрбаном. Состояние пациента значительно улучшилось. Едва заслышав шаги, Мубаратх энергично развернул кресло и оказался лицом к лицу с Сичжином и Моён. От приветственной улыбки на лице появились морщины, и Мубаратх стал похож на любящего деда, радостно встречающего внуков.

– Мне рассказали, что моя жизнь была спасена благодаря вашей храбрости и решительности. С вашей помощью Всемогущий дал мне время, чтобы я продолжил заниматься своей работой. Да благословит вас Аллах! – обратился Мубаратх к гостям на безупречном английском.

– Стресс по-прежнему может быть очень опасен для вас. Постарайтесь какое-то время не нервничать и избегать нагрузок.

Моён смотрела на Мубаратха с такой теплотой и сочувствием, словно действительно была его внучкой.

Мубаратх рассмеялся:

– Я вижу, независимо от национальности, врач всегда найдет повод тебя отчитать.