Признания плоти

2. В пятом собеседовании Кассиан подразделяет блудный порок на три разновидности. Первая заключается в «смешении полов» (commixtio sexus utriusque); вторая совершается «без смешения с женщиной» (absque femineo tactu), – именно за нее был наказан Онан; третья «производится умом и сердцем»[683]. Почти слово в слово то же деление повторяется и в двенадцатом собеседовании: плотское совокупление (carnalis commixtio), определяемое здесь Кассианом как fornicatio {лат. блуд} в узком смысле слова; нечистота, immunditia, происходящая без контакта с женщиной, во сне или во время бодрствования, «по беспечности неосмотрительного ума»[684]; и наконец, libido, которое возникает «в сокровенности души» и может воспламеняться даже «без плотской похоти» (sine passione corporis)[685]. Эта спецификация важна потому, что только она позволяет понять, что́ Кассиан имеет в виду под fornicatio как обобщающей категорией, которой он нигде не дает родового определения. А главное, она важна потому, что три разновидности блуда соотносятся в ней совсем по-другому, чем во множестве более ранних текстов.

В самом деле, существовала традиционная триада плотских грехов: прелюбодеяние, блуд (fornicatio – перевод греческого слова porneia, обозначающий половые отношения вне брака) и растление малолетних. Во всяком случае, именно эти три категории фигурируют в «Дидахэ»: «не прелюбодействуй, не совершай деторастления, не блудодействуй»[686]. Их же мы находим в Послании Варнавы: «Не будь любодеем, ни прелюбодеем, ни деторастлителем»[687]. В последующих текстах триада часто превращается в диаду: блуд обозначает все половые грехи вообще, а прелюбодеяние – нарушения обязательств супружеской верности[688]. Так или иначе, этот перечень обычно сопровождался предостережениями, касающимися похоти в помыслах или взорах, а также всего того, что может привести к совершению запрещенного полового акта: «Чадо мое, не вожделей, ибо вожделение ведет к блуду, не сквернословь и не смотри нагло, ибо всё это рождает прелюбодеяния»[689].

Спецификация Кассиана имеет две особенности: прелюбодеяние не выделяется в ней в особую категорию, а входит в категорию блуда в узком смысле слова; и, кроме того, что особенно важно, всё основное внимание уделяется двум другим категориям. Говоря о борьбе за целомудрие в разных трудах, Кассиан нигде не касается собственно половых отношений. Мы не найдем у него описания различных «грехов», возможных в зависимости от характера акта, от партнера, с которым он совершен, от возраста и пола партнера, от его родственных отношений с согрешившим. Ни одна из тех категорий, которые в Средние века составят обширную кодификацию грехов сладострастия, в его текстах не упоминается. Разумеется, Кассиан и не должен был специально перечислять эти категории – ведь он обращался к монахам, давшим обет отказа от всяких половых отношений. Однако нужно отметить, что, говоря об одном важном аспекте общежительства, в отношении которого Василий Великий и Златоуст считали необходимым дать точные указания[690], Кассиан ограничивается туманными намеками: «чтобы никто, в особенности юные, ниже на малейшую черту времени не постояли один с другим, или где-нибудь посидели, или подержали друг друга за руку»[691]. Складывается впечатление, что Кассиану интересны лишь второй и третий термины его спецификации (то, что происходит без половой связи и без плотской страсти), что он не придает никакого значения блуду как совокуплению двух индивидов, считая важными только те его элементы, которые ранее осуждались лишь в дополнение к осуждению половых актов как таковых.

Однако нельзя считать причину, по которой он не принимает во внимание половые отношения и развивает свои мысли в сфере полного уединения, на сцене внутреннего мира человека, сугубо негативной. Дело в том, что борьба за целомудрие по сути своей нацелена на нечто такое, что не принадлежит к порядку актов или отношений: она касается другой реальности, нежели реальность половых связей между людьми. О том, что это за реальность, дает представление один отрывок из двенадцатого собеседования. Кассиан описывает там шесть этапов пути к совершенству в целомудрии. И поскольку задачей этого описания является не характеристика самого целомудрия, а перечисление негативных признаков, по которым можно судить о продвижении на пути к нему, – то есть различных следов нечистоты, которые друг за другом исчезают, – мы получаем указание на то, против чего должна быть направлена борьба за целомудрие.

Первый признак, или этап, продвижения на пути к целомудрию: монах во время бодрствования «не подвергается возмущению плотской похоти» – impugnatione carnali non eliditur. Иначе говоря, в его душу уже не вторгаются движения, обезоруживающие волю.

Второй этап: даже если «сладострастные помыслы» (voluptariae cogitationes) возникают в уме, монах на них «не задерживается». Он не задумывается о том, что невольно и нечаянно приходит ему в голову[692].