Признания

– Это все из-за того, что случилось? – спросила Мидзуки-тян, имея в виду несчастный случай. Моригути не удивилась – наоборот, она принялась долго рассказывать о причинах, будто изначально так и планировала.

Рассказала о том, почему решила стать учителем, о добрых делах Сакураноми-сэнсэя. Мне было все равно, лишь бы побыстрее закончила.

Затем рассказала об ужасных проделках, подрывающих доверие между учителем и учеником, – о сообщениях, обычно ложных, с просьбами о помощи или личной встрече. Школе даже пришлось разработать порядок действий на такой случай – к ученикам из класса А обычно отправляли учителя из класса Б, и наоборот. Жаль, я не узнал об этом раньше, когда этот дурак Токура пришел за мной в участок!

Она рассказала нам о жизни матери-одиночки, что-то о СПИДе, а потом о гибели своей дочери в школьном бассейне. Я, казалось, начал ощущать, как невидимая петля все туже затягивается вокруг моей шеи.

– Совершенно случайно в магазине оказался Ситамура-кун с матерью…

Услышав свое имя, я чуть не подавился – казалось, выпитое молоко вот-вот вернется наружу!

– Смерть Манами не была случайностью. Ее убили ученики из этого класса.

Меня словно толкнули на дно того холодного бассейна. Я не мог дышать. Ничего не видел. Ноги и руки не слушались, да и ухватиться было не за что…

В глазах потемнело, но я не мог позволить себе отключиться. Что еще она скажет? Я глубоко вдохнул, стараясь успокоиться.

Все вокруг, не отрываясь, смотрели на Моригути. Минуту назад они скучали, но теперь все обратились в слух.

А Моригути вдруг начала рассказывать о ювенальном праве и «преступлении Лунатички». Не понимая, к чему она ведет, я старался выровнять дыхание, ожидая, что после очередной паузы учительница наконец замолчит. Но она заговорила о похоронах своей дочери. Мы очень удивились узнав, что отцом ее ребенка был Сакураноми-сэнсэй. Он был болен СПИДом, поэтому они приняли решение не заключать официальный брак.

Выходит, Сакураноми скоро умрет из-за СПИДа? Было странно думать о чьей-либо еще смерти. Я принялся потирать лежавшие на парте руки, словно пытаясь прогнать это ощущение, – казалось, я все еще держу тело девочки на руках. Если у нее был СПИД, значит ли это, что я мог его подхватить?

Из соседнего класса раздался шум, стулья заскрипели о пол. Должно быть, занятия закончились. Моригути тоже заметила это и предложила всем желающим уйти.

Мои молитвы услышаны, все кончено! Если хоть кто-нибудь встанет с места, то я тоже смогу улизнуть…

Но никто не двигался.

Немного подождав, Моригути продолжила свой рассказ:

– В этом классе два преступника. Для удобства назовем их А. и Б.

Учительница не собиралась называть их имен. Она рассказала об А. Все присутствующие в ту же секунду поняли, что она говорит о Ватанабэ. Одноклассники начали оборачиваться и смотреть на него. Похоже, этого Моригути и хотела. Ей удалось их заинтересовать.

Затем она перешла к Б. Ее рассказ напоминал то, что я рассказал ей в гостиной нашего дома. Тогда она сидела там с равнодушным лицом, а теперь повторяла все практически слово в слово, добавляя смешные комментарии, чтобы выставить меня дураком. Это случилось не потому, что Б. не мог поступить иначе, а потому, что был слишком глуп, чтобы найти другой выход. Конец.

Теперь все смотрели на меня. Были те, кто бросал насмешливые взгляды; глаза некоторых были наполнены ненавистью и злостью.

Мне конец! Меня прикончат!

Все из-за того, что я пошел в игровой центр, попал в передрягу и схлопотал наказание, а мой учитель мне не помог, поэтому я стал сообщником убийцы и теперь сам погибну… Но виновен-то Ватанабэ! Я тоже жертва. Виновен Ватанабэ. Я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Я несколько раз повторил про себя эти слова, будто заклинание.

– А если Вата… то есть А., убьет кого-то еще? – неожиданно спросил Огава-кун. Кажется, он искренне хотел знать ответ.

– Но А. пока не совершал убийства.

Я снова ощутил, как погружаюсь еще глубже на дно холодного темного бассейна.

Моригути продолжила:

– Мою дочь убил Б.

Другими словами, это был я.

Она объяснила, что удар током был недостаточно сильным, чтобы убить кого-то; девочка просто потеряла сознание.

Все кончено. Она все знала, когда пришла ко мне домой. Ей было все равно, сделал ли я это намеренно, – я убил ее дочь.

Все смотрели на меня. Я хотел было взглянуть на Ватанабэ, но не смог. Неужели она сдаст нас полиции? Нет, она говорит, что не готова доверить правосудие в руки закона. И что это значит?

В глазах снова потемнело. На этот раз я падал не в бассейн. Меня окутывало липкое, вязкое болото, поглощавшее все вокруг, кроме тихого голоса Моригути:

– В пакеты с молоком для А. и Б. я добавила немного крови. Это была не моя кровь. Надеюсь, кровь Сакураноми-сэнсэя сделает этих двоих немного лучше…

Кровь Сакураноми-сэнсэя, кровь со СПИДом, в моем молоке? В том, что я выпил до последней капли? Может, я и глуповат, но даже я понимал, что это означает.