Призрачная

Поздно. Старческие высохшие пальцы не успели всего на мгновенье и схватили пустоту. Визг ребёнка отозвался эхом в горах, рассыпался в шуме леса, раскатился камнями по предгорью… и затих, сменившись стонами и всхлипами. Не помня себя, Касьян скатился вниз, забыв у камня клюку. Метрах в десяти ниже по склону лежала его Марыля в полубессознательном состоянии, заваленная камнями с неестественно вывернутой левой ногой.

— Детка, солнышко…

Девочка открыла сизые глаза.

— Анахорет…

— Всё будет хорошо, моя золотая. Всё будет хорошо. Терпи. Бог терпел и нам велел…

Горячая голова опустилась старику на колени. Девочка послушно замолчала, а может просто потеряла сознание. Отшельник вздохнул — ещё несколько месяцев на пути к цивилизации потеряно.

Но главное, что она жива…

Нога разнылась со страшной силой. Я заскулила, осторожно придавая ей удобное положение, неуклюже перевернулась на бок, задела локтем закимарившую с края Деву. Девчонка открыла осоловевшие от сна глаза, вопросительно уставилась на меня, но я притворилась спящей и она буквально тут же опять засопела. Лежащая с другой стороны Альбина тревожно дёргала хвостом — ей тоже не спалось. Увидев, что я проснулась, она хрипло замурлыкала, тыкаясь мордой мне в бок и подцепляя его носом.

Я перевалилась через кошку, накинула поверх ночной рубахи шерстяной платок и тихонько вышла в коридор. Смутная тревога не давала спокойно уснуть, гнала прочь из комнаты, отдавалась в больной голове ударами пульса. Что-то было не так. Полосатый от лунного света коридор сумрачно кутался в ночную тишь… недобрую, зловещую. У нас никогда не было так тихо — всегда водились шорохи, скрипы. А сегодня даже моих "привиденческих" голосов не стало. Тишина давила на уши.

— Мя-ау… — Альбина неслышно материализовалась сзади, будто действительно умела проходить сквозь стены (хотя, кто их, призраков, разберёт?), зафосфоресцировала красными огоньками глаз. Она, как замковый сторож, тоже чувствовала, что что-то не в порядке. Мягко припадая на подушечки лап, она дёрнула вниз по коридору, туда, где находилась кухня, но проскочила мимо неё, понеслась дальше. Я летела следом за ней — такая же бесшумная тень, потому что обуть тапочки забыла, а возвращаться было некогда. Проход вильнул влево, потом прыгнул вниз, превратился в ступеньки и оборвался запертой дверью. Кошка царапнула засов когтярами, распахав в дереве десять глубоченных борозд. Я кое-как выбила задвижку из пазов, едва не отдавив себе ноги упавшим бревном. Дверь распахнулась, Альбинка закрутилась на пороге, не смея ступить шага во двор. А я уже знала, что мешало мне спать — Авелия. В их домике горел свет — единственном в такое позднее время. Забыв про босые ноги, я помчалась по снегу, оставив на пороге истошно подвывающую Альбину — выйти за порог она не могла.

Мне открыла растрепанная Вета. Обычно улыбчивое лицо осунулось, под глазами залегли тени. Увидев, что я босая, она немного нахмурилась, но промолчала.

— Что с Велой?

Из глубины дома послышался стон.

— Не знаю. — Вета пропустила меня внутрь, попутно не вписавшись в косяк. — С обеда ей стало плохо, она сказала, что больше не чувствует ребёнка, а три часа назад потребовала, чтоб Антоний привёз повивальную бабку.

Я прошла в хату, только в натопленном помещении осознав как сильно отморозила ноги. Нам навстречу вышел муж Авелии — его вид был ничем не лучше Ветыного: лицо измождённое, руки дрожат, глаза покраснели.

— Тебе нужно выпить! — решительно заявила я. Видеть в каком состоянии находятся мои друзья было невыносимо, но мне не было настолько плохо, чтоб опускать руки и ждать худшего. Я никогда не была замужем, никогда не ждала ребёнка, поэтому моё сочувствие никак не соседствовало с пониманием. Да оно и не было нужно сейчас — им требовалась помощь. — Где тут у вас зелёное вино?

Антоний машинально сходил на кухню, порылся за ларем и приволок мне.

— На.

— Да не мне, дубина. Пей сам. Из горла!

Антоний опрокинул бутыль и не почувствовав вкуса вылакал всё содержимое. Потом сел и обхватил голову руками. Опять послышался стон.

— Вета, Лев спит?

Девушка помотала головой.

— Тогда отведи его куда-нибудь. Хоть к соседям. Кто рядом с вами?

— Дед Лукон.

— Отведи его к себе и приспи там.

Велета замороженной куклой зашла в неприметную комнатушку — судя по всему кладовку — и вывела вялого мальчишку. Лев зевал, но спать не собирался: возня взрослых завораживала.

Сама я прошмыгнула в центральную комнату, служившую одновременно и спальней, и гостиной, а сейчас и родильным отделением. В углу возле печи копошилась бабка Феодора — местная повитуха. Покосившись в мою сторону, пробормотав что-то неясное и сплюнув мне под ноги, она крючковатым пальцем указала на ворох измазанного кровью белья. Я поняла её без слов, ушла на кухню за водой, вернулась и поставила на печь закипать.

— Хочь и ведьма, а догадлива, — с непонятной толикой зависти прокряхтела старая карга, вновь принимаясь за никакую Велу.

— Я не ведьма, — возразила я.

— Ну, медиум. Какая разница? Всё равно бесовское отродье, — припечатала бабка.

— И не медиум.