Призрачная любовь

Она приплела дежурного невролога только для того, чтобы не так строго отвечать перед собственной совестью. Словно она сделала все, что могла. Если бы Вера действительно хотела оказаться полезной сейчас, она не просиживала бы предыдущие дни в ординаторской, прячась от прямых обязанностей.

– Я не смогу спунктировать, – проглотив гордость, призналась Вера. – А хирурги… У них остановка на операции.

Иннокентий кивнул и стал командовать медсестрами. Маленькое реанимационное отделение объединилось вокруг единственного врача, который знал, что надо делать, не сомневался в надежности своего ума и рук. Вера и сама не заметила, как тоже подключилась, забыв про стыд. Психиатр был настоящим именно сейчас. Его руки были руками врача, работающего по призванию.

– Ты, правда, не знала, как это делается? – спросил Иннокентий, когда все было готово.

Вера отрицательно покачала головой.

– Читала в учебниках, – сказала она. – Я бы сделала больной хуже…

– Когда я начинал, врач должен был уметь делать все, – Иннокентий махнул рукой. – Пойдем!

Пациентку уже перевезли в палату и снова подсоединили к датчикам. Шумел насос, откачивая из легких воздух. Женщине становилось лучше. Вера, чувствуя себя обессиленной, опустилась на свободную кушетку.

– Я чуть было не убила ее своей беспомощностью, – это была исповедь.

Психиатр стоял в двух шагах и молча смотрел в монитор.

Вера не ощутила привычного раздражения – она не любила, когда ее жалели, но видеть, что Иннокентий умеет заботиться о других, ей было на редкость приятно. И тогда она снова наступила на горло гордости:

– Останься тут пока не вернется Михалыч, – едва слышно сказала Вера.

Иннокентий сел рядом и покосился на мужчину, лежавшего на ближайшей кушетке.

– Не нравится мне, как он двигает руками. Что за диагноз?

Вера посмотрела на листок, приклеенный к торцу кровати:

– Алкогольная интоксикация.

– Надеюсь, фиксирован прочно.

Снова стало неприятно тихо.

– Как у тебя получилось урезонить дочь Петровой? – заговорила Вера.

Иннокентий довольно долго молчал, словно раздумывая, стоит ли ей слышать ответ.

– Это мой дар. Ты должна была слышать о нем.

Мимолетный взгляд психиатра выглядел лукавым, и Вера поняла: последует очередная манипуляция.

– Да, – вера убрала за ухо прядь удивляясь, как ему удается все время угадывать. – Но я думала, ты используешь его для сумасшедших.

– С психически больными другое. Я забираю себе их чудовищ.

Вера уставилась вперед.

– Себе?

– Виктор успел рассказать о том, как я сюда пришел? – в голосе Иннокентия звучал холод.

Было видно, как в отделении укладывались медсестры. Больные и так спали. Это был разговор для двух хранителей.

– Да.

– Та самая лечебница исчезла, – Иннокентий тоже смотрел в противоположную стену. – Когда я впервые снял очки, то понял: они ушли со мной.

Вере казалось, что из-под дверей отделения тянет уже знакомым потусторонним холодком. Уж лучше бы она не спрашивала.

– Чудовищам, которых годами растили те покалеченные души, я показался очень привлекательным, – Иннокентий развернулся и посмотрел на Веру, – но я научился с ними жить.

– Исцелился от безумия? – произнесла Вера.

Психиатр хмыкнул.

– С тех пор я забираю у сумасшедших бред, когда они, конечно, готовы от него избавиться.

Девушка почему-то вспомнила про его картины и почувствовала, как кровь отливает от щек.

– Родственница Петровой не шизофреничка.

– Я известен среди хранителей как лучший психотерапевт, – с этими словами Иннокентий поправил очки. – То, что я делаю не для сумасшедших, хранители называют гипнозом. Я могу внушить любую мысль. Когда я только открыл в себе этот дар, то думал, что он дает исцеление. Но оказалось, что это нечто вроде морфия. Потом им нужны все новые дозы любви, признания, добра. И я не хочу на это растрачиваться. Исцелиться можно только долгим и мучительным трудом души. Поэтому я и стал практиковать психотерапию. Уверен, что об этом Виктор тоже не промолчал.

Психиатр улыбнулся краешками губ, и Вера поняла, что неуместная откровенность хирурга его по-прежнему злила.

– Еще он сказал, что нельзя смотреть тебе в глаза.

Иннокентий поднялся и прямо взглянул на нее.

– Это потому что я могу уничтожить бессмертного. Но можешь не бояться. Мне запрещено снимать очки без приказа.

Страх – поняла Вера. Он ведь специально ее пугал.

Психиатр развернулся.

– Буду в ординаторской.

И тут больной с алкогольным отравлением неожиданно рванулся, порвав вязки и еще до того Вера успела что-либо предпринять, и со всей силы ударил психиатра.

– Сатана! – во всю глотку заорал мужик. – Здесь Сатана!

Иннокентий от удара такой силы отступил на два шага назад, но все-таки удержался на ногах.

Вера бросилась к коллеге. Психиатр прижимал руку к лицу, обезумевший мужик продолжал бесноваться, а анестезиолог с неприятным чувством заметила, что очков у Иннокентия больше не было. Она уже видела в ремзале, где они с психиатром вместе ставили дренаж, что дужки сзади были стянуты леской.