Призрачная любовь

Айзек: Расскажи мне точно, что ты делаешь. Мне нужны подробности.

Наступает небольшая пауза, прежде чем она снова начинает печатать.

Аспен: Мои пальцы касаются моей кожи, прямо у вершины моих бедер, в то время как мой вибратор воздействует на мой клитор. Он такой чертовски чувствительный. Я хочу кончить, но не могу. Я так чертовски отчаянно хочу, но этого недостаточно. Мне нужно больше.

Айзек: Оседлай свои пальцы, Аспен. Представь меня, когда ты засовываешь их в свою сладкую маленькую киску.

— О Боже, — слышу я из-за соседней комнаты, жужжание ее вибратора становится все более интенсивным по мере того, как она ему прибавляет скорости.

Мои бедра подрагивают, кулак сжимается вокруг члена, и я яростно трахаю свою руку. Я сжимаю челюсти, желая, чтобы этот момент длился всю жизнь, но зная, что он никогда не сравнится с тем, как хорошо я себя чувствовал, находясь внутри нее.

Она — запретный плод, а я — змей в саду, слишком охотно желающий получить то, что не могу иметь.

Аспен: Или… ты можешь просто прийти сюда, и я оседлаю тебя.

Айзек: Не искушай меня, блядь. Если я войду туда прямо сейчас, мы оба знаем, что произойдет, и никто из нас не хочет переступать эту черту.

Звук ее вибратора затихает, и я замедляю движения, задаваясь вопросом, не облажался ли я только что.

Айзек: Не останавливайся, Аспен. Я не кончу, пока не услышу свое имя на твоих губах. А теперь оседлай свои гребаные пальцы и подумай о том, как мой член заполнит тебя до краев, и растянет твои стенки до боли. Я знаю, ты удивлялась, какой я охуенно большой. Теперь представь, как я беру тебя.

Появляется “прочитанно”, и вибратор запускается снова, вызывая широкую улыбку на моих губах. Мое дыхание становится затрудненным, когда одна только мысль о том, что она делает, толкает меня прямо к гребаному краю. Ее нуждающиеся стоны и звуки придыхания доносятся сквозь стену, подталкивая меня еще дальше.

Аспен: Твою мать, Айзек. Если бы ты только знал, какой мокрой ты меня сделал…

Айзек: Я же говорил тебе, блядь, не искушать меня.

Аспен: Я сейчас взорвусь…

Айзек: Сделай это, детка. Дай мне услышать, как ты кончаешь для меня.

— О, черт, — кричит она, и раздается глухой стук, когда что-то падает на пол. Она так тяжело дышит, что кажется, будто она совсем рядом со мной, и я приподнимаю бедра, чувствуя, что готов взорваться вместе с ней. Не прошло и секунды, как нежнейший звук сотрясает стену между нами. — О Боже. Айзек. Да!

Я жестко кончаю, выбрасывая горячие струи спермы себе на ладонь, пока Аспен получает кайф. Я закрываю глаза, откидываю голову на подушку и просто лежу, чувствуя, как на мою грудь попадает сперма. На самом деле я ожидал, что моя ночь пройдет совсем не так, но теперь, когда это случилось, я не могу заставить себя сожалеть об этом.

Я лежал в тишине, слушая, как дыхание Аспен замедляется, пока не стихает совсем, а затем, услышав, как она кладет что-то на прикроватный столик, на экране снова появляются три маленькие точки.

Аспен: Он никогда не узнает.

Я никогда в жизни ни на что не соглашался так быстро.

Айзек: Никогда.

9

АСПЕН

Голова раскалывается, когда я просыпаюсь в своей старой детской комнате, и события прошлой ночи возвращаются ко мне в кричащих красках. Я действительно кончала, пока Айзек слушал в соседней комнате, присылая мне грязные сообщения, о которых я всегда мечтала?

Мне всегда было интересно, грязный ли у него рот в такой момент, и теперь нет нужды сомневаться в этом. У Айзека Бэнкса самый грязный рот, который я когда-либо слышала… или читала.

И мне это чертовски понравилось.

Только теперь, когда алкоголь больше не струится по моим венам, а клетки моего мозга, кажется, пробуждаются от вызванного алкоголем тумана, прошлая ночь внезапно перестала казаться такой захватывающей, как раньше. Это не что иное, как холодное, жесткое сожаление.