Призрачные страницы истории

Пороховой заговор был организован на крутом спаде второго агрессивного прорыва международной контрреформации, растянувшегося на всю вторую половину XVI века (первый относится к 30–50 годам того столетия, начало же следующего этапа резкого обострения вооруженной борьбы, центром которого как и первого, стала Германия, приходится уже на 20–40 гг. XVII века). Пока же два главных антагониста — Испания и Англия, наконец, заключили мир и сделали первые шаги к сближению. Это привело к тому, что надежды английских католиков побудить Испанию к новому вооруженному вмешательству в их пользу окончились ничем. Мадрид на просьбы об интервенции отделался только неопределенными обещаниями. Единственной силой в католическом лагере, которая не оставляла планов на возвращение еретической Англии в лоно истинной веры, был орден иезуитов. С другой стороны, главному государственному министру Англии, сыну лорда Берли Роберту Сесилу, награжденному в числе других почестей титулом лорда Солсбери, было выгодно преувеличивать католическую угрозу для сохранения репрессивных законов и укрепления своего собственного положения как проверенного защитника протестантских интересов. Однако, если в планы хитрой лисицы Сесила и входило провоцирование или фабрикация католического заговора, он должен был быть представлен не как следствие, очевидно, ослабевшей угрозы со стороны Мадрида, а результатом злоумышления католиков внутри страны: разумеется, при соучастии международной контрреформации в лице иезуитского ордена, да еще и эмигрантов во Фландрии, имевших там свой полк на испанской службе, который можно было за короткий срок высадить на британской территории.

В правление Елизаветы слабым местом католиков было то, что их считали агентами главного врага Англии — испанцев. Теперь же на трон вступил король-шотландец, которого в народе считали иностранцем. Очень непопулярными были привезенные им фавориты. Возникла возможность выступить под национальным флагом, быстро перебросить в Англию эмигрантский полк из Фландрии в поддержку восставших и создать католическое правительство под видом регентства при одном из сыновей устраненного Якова. Опорой нового режима должно было послужить и собранное ополчение католического дворянства. Сейчас эти планы кажутся фантазией, но заговорщики — люди деловые и решительные, возможно, лучше разбирались в обстановке, чем историки, создающие свои труды через три-четыре столетия после событий. Конечно, если это были действительные намерения заговорщиков, а не те, которые они лишь формально объявляли своей целью или их им лишь приписывало правительство.

В ноябре 1603 г. в доме богатого католического дворянина Роберта Кетсби собрались несколько его друзей и родственников, среди которых особую активность проявлял Томас Винтер, родом из графства Вустер. Было решено начать приготовления к заговору. Винтера послали в Мадрид, заручиться помощью со стороны испанского двора. Но Испания в то время была близка к заключению мира с Англией, и от Винтера отделались ничего не значившими разговорами. В апреле 1604 г. Винтер вернулся фактически с пустыми руками. Он привез с собой Гая Фокса, уже давно поступившего на испанскую службу и состоявшего в рядах эмигрантского полка во Фландрии. Фокс оказался верным и деятельным исполнителем планов Кетсби и других главарей заговора. В их число вошел Томас Перси из аристократического рода, знаменитого в истории Англии. Перси был двоюродным братом и управляющим имениями графа Нортумберленда, самого знатного из католических вельмож. Через две или три недели после возвращения Винтера Кетсби заговорщики собрались в его доме на Стренде, в самом центре Лондона, и дали на молитвеннике клятву не отступать от своих планов. В соседней комнате их ожидал иезуит отец Джерард, скрывавшийся, как и его собратья, от властей и часто менявший свои потайные убежища. Он отслужил мессу, Кетсби и его сообщники приняли причастие. Формально Джерард не присутствовал на совещании и ему ничего не сообщили о планах заговорщиков. Но надо быть очень наивным человеком, чтобы поверить последующим уверениям иезуитов, будто они ничего не знали о намерениях конспираторов и что кое-что им стало известно лишь впоследствии, но они должны были молчать, будучи связаны тайной исповеди…