Призрачный маяк

В голосе Андерса была мольба. Вивиан его не понимала. Что ему нужно? Ненависть к Улофу поддерживала их все эти годы. Она заставляла их двигаться дальше. Они жили этой ненавистью с тех пор, как освободились от него, от запаха вина и сигаретного дыма, от его собственного неприятного запаха. Все это время они держались вместе, и Вивиан не понимала, почему он не хочет продолжать.

— Ты слышал новости?

— Да, — Андерс поднялся, чтобы идти накрывать стол к ужину. Бумаги он сложил на табуретку.

— И что ты думаешь?

— Ничего не думаю, — ответил он, ставя тарелки.

— Я была у тебя дома в ту пятницу после визита Матте в «Бадис». Эрлинг спал. Я хотела поговорить с тобой, но тебя не было.

Слова были произнесены. Вивиан наконец высказала то, что так долго ее мучило. Она смотрела на Андерса, молясь про себя, чтобы тот возразил, чтобы успокоил ее… всё, что угодно. Но он отводил глаза. Взгляд его был прикован к столу.

— Не помню. Наверное, пошел прогуляться перед сном.

— После полуночи? Разве в такое время гуляют?

— Но ты же гуляла.

Вивиан почувствовала, как слезы щиплют ее глаза. У Андерса никогда не было от нее тайн. Как и у Вивиан от него. До этого момента. Ей стало страшно.

Патрик уткнулся носом в волосы жены, и они долго стояли и молчали.

— Я слышала, — сказала Эрика.

Телефоны начали звонить в Фьельбаке сразу после происшествия. И через пару часов все жители были в курсе того, что Гуннар Сверин застрелился у себя в подвале.

— Дорогая, — тяжело дышал Патрик. Когда он наконец разжал объятия, Эрика увидела на глазах мужа слезы.

— Что произошло?

Взяв мужа за руку, она отвела его на кухню. Дети спали. Тишину в доме нарушал только тихий шум от телевизора. Усадив мужа на стул, Эрика начала готовить его любимые бутерброды — с маслом, сыром и тресковой икрой — и какао.

— Я не могу, — пробормотал Патрик.

— Тебе нужно поесть, — сказала она, беря на себя роль заботливой матери собственного мужа.

— Чертов Мелльберг! Это все из-за него! — всхлипнул Патрик, утирая слезы рукавом рубахи.

— Я слышала новости. Это Мелльберг виноват?

— Да.

— Он действительно превзошел себя, — сказала Эрика, готовя какао с экстраложкой какао-порошка.

— Мы всё поняли сразу, как только услышали выстрел. Гуннар сказал, что пойдет в туалет, но мы не пошли с ним. Мы должны были предвидеть… — Слова застряли у него в горле.

— Держи, — Эрика протянула мужу салфетки.

Нечасто ей доводилось видеть мужа в слезах, и это причиняло ей боль. Эрика готова была на все, лишь бы вернуть ему хорошее настроение. Поставив перед ним тарелку с бутербродами, она налила Патрику большую кружку какао.

— Пожалуйста! — сказала она, садясь напротив.

Патрик знал, что жене лучше не перечить. Против воли он откусил кусочек и запил его из кружки.

— Как Сигне? — спросила Эрика.

— Я и раньше за нее волновался, — сглотнул Патрик. — А теперь… даже не знаю, что… Ей дали успокоительное. Она в больнице под наблюдением. Но я боюсь, что Сигне никогда уже не станет прежней…

Слезы снова полились у него из глаз, и Эрика встала за салфетками.

— Что вы теперь будете делать?

— Продолжим. Завтра поедем с Йостой в Гётеборг. Отчет о вскрытии должен прийти завтра. Надо работать, как обычно. Или еще больше.

— А газеты?

— Мы не можем им помешать печатать статьи. Но я не сомневаюсь, что никто в участке не будет общаться с прессой. Даже Мелльберг. Если он это сделает, я сообщу властям. У меня к нему куча претензий.

— Понимаю, — сказала Эрика. — Хочешь еще посидеть или пойдешь спать?

— Пойдем спать. Я хочу чувствовать твое тепло рядом. Можно? — спросил он, обнимая ее за талию.

— Конечно.

Фьельбака, 1871 год

Посещать доктора было непривычно. Эмели ни разу в жизни не болела, и странно было ощущать прикосновение рук незнакомца к своему телу. Но присутствие Дагмар ее успокаивало.

По завершении осмотра доктор заверил их, что все хорошо и что можно ожидать появления на свет здорового младенца. Из приемной врача Эмели вышла совершенно счастливой.

— Как думаешь, будет девочка или мальчик? — спросила Дагмар, когда они остановились перевести дух, и с любовью погладила живот Эмели.

— Мальчик, — уверенно ответила та. Почему-то у нее не было никаких сомнений в том, что это мальчик так активно брыкается у нее внутри.

— Мальчик… Мне тоже так кажется по форме живота.

— Я только надеюсь, что он… — Эмели не закончила фразу.

— Что он не пойдет в отца?

— Да, — прошептала она. Радость как рукой сняло. От одной мысли о том, что ей придется сесть в одну лодку с Карлом и Юлианом и поехать обратно на остров, ей хотелось бежать как можно дальше.

— Ему нелегко пришлось, Карлу. Его отец плохо с ним обращался.

Эмели не отважилась спросить, что имеет в виду тетушка. Вместо этого она разрыдалась. Ей стало стыдно за свою слабость. Эмели пыталась утереть слезы, но они все продолжали литься. Дагмар серьезно взглянула на нее:

— Доктор сказал, что все плохо.

— Что вы имеете в виду? — в отчаянии всхлипнула Эмели. — Он же сказал, что все хорошо.