Призрачный мост Матиара

Барнс прилетел через несколько дней, спрашивал, нужна ли нам помощь, просил обращаться в любое время. Мы сначала думали, что его гложет вина за случившееся, ведь отец заслонил его, но оказалось дело в другом. Мэру понравилась мама. Он начал прилетать каждый день, говорил комплименты, дарил подарки, деньги предлагал, якобы хочет помочь вдове. Однажды я увидела, как лорд Барнс держит её за руки и о чём-то буквально молит. Мама выгнала его, запретила появляться в нашем доме. А через неделю начались неприятности на лесопилке. Это потом я узнала, что всё устроил наш мэр: думал, что несчастная вдова, которая абсолютно ничего не понимает в бизнесе, прибежит к нему за помощью. Мама видеть его не могла… — Даниэль качнула головой, погружаясь в мрачные воспоминания. — Тогда я впервые слышала, как она проклинает кого-то. Моя добрая мамочка, которая мухи не обидит! Она даже пауков дома в банку ловила, а потом бежала на улицу и выпускала их в траву, только бы не убивать!.. Полгода продолжался этот абсурд: лорд Барнс приходил к нам в дом, мама запиралась в своей комнате и не выходила, пока он не убирался прочь. Фирма была на грани банкротства: новых заказов не было, наши возможные партнёры не хотели проблем с городскими властями и искали новых поставщиков. Ричард Барнс обложил нас со всех сторон, навешал заклинаний. Из-за проблем с лесопилкой у нас не было лишних денег, мы едва сводили концы с концами, уволили всех слуг. Мама за бесценок продавала свои драгоценности…

Это случилось в начале страдника (июль — Прим. авт.). Мэр прилетел после обеда и вызвал маму на разговор. Лорд Барнс был не один, а с хорошим знакомым отца, его давним партнёром по бизнесу, единственным, кто не отказался от нас, поэтому его и впустили в дом. Но потом этот… друг вышел из гостиной и меня забрал под благовидным предлогом. А когда я опомнилась и захотела вернуться, то дом оказался заперт. Я побежала под окна гостиной, чтобы помочь… хотя бы услышать, о чём они будут говорить. Я услышала, — Даниэль горько засмеялась. — Мэр сказал, что я очень похожа на маму, красавица и уже достаточно взрослая. Он предложил маме выбор: или она становится его любовницей… или я.

— Бл…! — не выдержал Егор, откидываясь на стуле.

— … Барнс расписывал маме, какая я умница и воспитанная девочка, как меня хвалят учителя, и что школу я закончу с отличием… Что я достойна учиться в лучшем учебном заведении королевства. И он всё это сделает для меня, если она согласится… Я хотела закричать, чтобы она не соглашалась, но папин партнёр закрыл мне рот и держал, чтобы я не вмешивалась… Я слышала мамино «да». Это было хуже удара! А знакомый отца сказал, что так будет лучше. Что все женщины терпят и мама потерпит ради фирмы и ради меня. Что отцу в Гранях уже всё равно, а нам надо как-то жить…

Девушка ненадолго замолчала, а мужчины боялись пошевелиться, слушая её. На кухне стояла мёртвая тишина.

— … Мама согласилась, но при одном условии: мэр поклялся не трогать меня даже пальцем и защищать от других мужчин. Он согласился с ходу. Я сидела, словно громом оглушённая, а Барнс уже потащил её на второй этаж… Когда он улетел, я смогла войти в дом. Дверь в спальню была приоткрыта. Мама сидела перед зеркалом… раздетая, растрепанная и плакала… рыдала навзрыд, проклиная свою красоту. Я подошла, чтобы утешить, а она оттолкнула меня, стала кричать, чтобы я убиралась из комнаты, чтобы не смотрела… — голос Даниэль сорвался. — Так моя мама стала любовницей, шлюхой, продажной сукой… Как её только не называли за эти два года! Жена мэра, обвиняя её в неверности мужа, изводила нас как могла, настроила против всех друзей и знакомых. Провинция, несмотря на своё мягкое пастельное очарование, уют маленьких домиков и цветущих веранд, — страшная вещь. Там законы условны, а правда никому не нужна. Там всё решают связи и знакомства. Что мы могли сделать против городской верхушки? Ничего!.. Мы стали изгоями. Два года я почти не выходила из дома. Не так просто переносить людское осуждение, как кажется, особенно когда ты ни в чём не виноват. Меня затравили в школе. Пришлось перейти на домашнее обучение. Лорд Барнс всё оплатил, — Даниэль помолчала немного, собираясь с силами. — Мама тогда сказала, что если продавать себя, то дорого. А я знала, что она терпит его из-за меня. Не из-за лесопилки, не из-за денег. Она боялась за меня! Она стала шлюхой, чтобы ею не стала я! Я знала это! Знала! И ничего не сделала! Сидела в своей комнате по вечерам и носа не показывала, зная, чем они занимаются в спальне. Не могла смотреть на неё по утрам… Нет-нет! Вы не подумайте! Я не ненавидела её! Я ненавидела себя, потому что знала, что если бы не она, это я сидела бы с тёмными кругами под глазами, с мерзкими засосами и опухшими, искусанными губами! И я… я радовалась, что не я… что не меня… — звенящий голос всё-таки сорвался на судорожный всхлип.

Девушка сжалась комком оголённых нервов, готовая к разочарованию и осуждению со стороны друзей. Но те молчали, приходя в себя после услышанного.