Призрачный огонь

На комоде у нее стояла мраморная подставка для париков. Корбейль выхватил ее и с такой силой ударил Гилярда в лицо, что разбил ему нос. Рейнджер рухнул, кровь и осколки костей покрывали его лицо. Корбейль склонился над ним. Он поднял мраморную глыбу, готовый ударить снова. Его ярость была безгранична. Он размозжит этому человеку череп, пока от него не останется ничего, кроме кровавого месива.

Чей-то голос сзади остановил его руку. - “Что здесь произошло?”

В дверях стоял генерал-губернатор Берчени. Двое солдат ждали в коридоре снаружи, хотя Корбейль не слышал, чтобы кто-нибудь звал на помощь.

- Заключенный пытался сбежать. Я ... - Корбейль выронил подставку для париков и с трудом поднялся на ноги, сгорая от неудовлетворенной жажды крови. - “Я ему помешал.”

Он понял, что из пореза на его голове, который сделал Гилярд, капает кровь. У него останется шрам на лбу на всю оставшуюся жизнь. Парик скроет его, но Корбейль всегда будет чувствовать стыд.

- “Похоже, вам кто-то помог, - сказал Берчени. - Счастлив тот, кто может обратиться к своей жене в трудную минуту. Вам повезло, генерал.”

Он просто издевался над ним. Корбейль почувствовал, как в нем снова закипает гнев, иррационально устремленный на Констанцию. Как унизительно, что тебя спасла женщина с перочинным ножом, лежащим на письменном столе.

Гилярд застонал. Его было трудно убить, но Корбейль с удовольствием выяснил бы, что для этого нужно. Стражники унесли его в камеру.

- “Я заставлю тебя заплатить за все, что ты мне сделал! - Крикнул ему вслед Корбейль.

Стоя у окна, Констанция подобрала нож Гилярда. Он дрожал в ее руках - ее тело дрожало. Шок от того, что произошло, настиг ее.

Она заметила, что Корбейль наблюдает за ней, и протянула ему нож. - Оставь себе, - резко сказал Корбейль. - “Я покажу тебе, как им пользоваться, чтобы в следующий раз, когда ты ударишь человека ножом в спину, ты сделала это правильно.”

Констанция сунула нож в ящик туалетного столика. - “Я с нетерпением жду этого урока.”

•••

Пятьдесят рейнджеров отправились на разведку. Пятеро вернулись, четверо пробирались по слякотной земле, таща пятого на самодельных носилках из саженцев. Из маленькой деревушки, прилепившейся к берегу озера, доносился звон колокола. Было уже почти полночь, но когда Тео приблизился, он увидел огни внутри церкви. Двери открылись, и толпа людей в лучших воскресных костюмах высыпала на грязную дорогу.

- “Что они там делают? - удивился Тео.

Некоторые из собравшихся все еще пели гимн- "Слушайте, как звенит небосвод, Слава Царю царей.”

- Это же Рождество! - Воскликнул Моисей.

С его внешностью абенаки и одеждой было легко забыть, что он учился в миссионерской школе. Тео почувствовал бы иронию, если бы не был так измучен.

Прихожане встревожились, увидев пятерых грязных, окровавленных бродяг, ковыляющих в их деревню. Некоторые мужчины с отдаленных ферм носили пистолеты для защиты от диких животных. Они выхватили их и вполне могли бы выстрелить, если бы Тео не успел крикнуть - "Боже, храни короля! Мы - англичане.”

А потом он рухнул. Последним звуком, который он помнил, было пение детей - "Рожденных, чтобы воскресить сынов Земли, рожденных, чтобы дать им второе рождение.”

Неделю спустя он явился в штаб-квартиру в Олбани. Его рука была на перевязи, лицо забинтовано из-за пореза Бишота, и он шел, прихрамывая. Первое, что он сделал, приехав в город, - это навестил жену и сына. Абигейл была полна слез от того, насколько сломленным выглядел ее мужчина, но она сначала осторожно обняла его, а затем еще крепче, когда почувствовала его полное тепло на своей коже, и на мгновение она снова стала целой. Калеб тоже заплакал, но скорее от голода, чем от удивления. Тео знал, что мир перестает вращаться, когда его обнимает семья. Он хотел никогда больше не покидать их.

Несмотря на то, что стояла глубокая зима, штаб-квартира была полна суеты и активности. Он ожидал, что ему придется долго ждать, но вместо этого его провели прямо по лестнице в кабинет генерала Уильямса.

Тео отдал честь. Генерал внимательно посмотрел на него. У него было орлиное лицо, волосы цвета соли с перцем и непринужденный вид прирожденного патриция. Стены украшали картины с изображением охоты и лошадей. Судя по внешнему виду, его легко было бы принять за еще одного английского аристократа, которому его друзья при дворе дали армию для игр. На самом деле он был сыном кентского адвоката, который заслужил каждое повышение на поле боя. Тео сразу понял, что он прирожденный солдат.

- “Мои соболезнования по поводу вашего подразделения, - сказал генерал. - “Без сомнения, вы потеряли много друзей, а майор Гилярд был прекрасным солдатом.”

Тео кивнул - «Его отсутствие - тяжелый удар». Уильямс наклонился вперед. - “Должно быть, в этом году мы победим французов в Америке или уступим им. В Лондоне есть влиятельные голоса, владельцы которых настаивают, что мы должны сосредоточить наши военные усилия в Европе, а не в какой-то далекой глуши. Мы не можем позволить себе еще одно поражение, как в прошлом году.”

Тео жестом выразил свое согласие.