Призрачный огонь

Констанция наклонилась к нему так близко, что он почувствовал ее дыхание на своих губах, когда она заговорила. Его пылкость оставляла его слепым к тем недостаткам, которые, как она знала, отражались на ее лице. - Поверьте мне, сэр, в моей груди есть чувства, в которых не может признаться ни одна замужняя женщина. Я знаю, что это глупо - женщина должна подчинить свои желания долгу. Но если бы только обстоятельства позволили, сударь, я бы вам дала… всё.”

•••

Как только он ушел, Констанция отправилась к своему секретеру и написала письмо.

«Человек, захвативший Калькутту, генерал де Корбейль, будет командовать в Форте Рояль. Он несет ответственность за смерть многих людей, которые были вам дороги. Если вы любили свою сестру, не упустите этот шанс отомстить за ее судьбу. Я не смею назвать себя, но уверяю вас, что у нас есть общая цель. Я прилагаю этот нож, принадлежавший нашему общему другу, как доказательство того, что вы можете мне доверять».

Она обернула письмо вокруг ножа и запечатала его. Затем она завернула сверток в клеенку, перевязала бечевкой и снова запечатала. Наконец она взяла меховую шаль, разрезала подкладку и спрятала пакет внутрь. Зашив ее, она отдала его своей служанке вместе с кошельком золота.

- Поезжай в нижний город. Наверняка есть трапперы или скорняки, которые торгуют с англичанами. Найди кого-нибудь, кто отвезет это в Олбани.”

Горничная присела в реверансе. Она была хитрой девочкой, но очень преданной с тех пор, как Констанция спасла ее от неудачной беременности.

Констанция с бокалом вина смотрела в окно на падающий снег. Сегодня она убила одного человека и, возможно, подписала смертный приговор другому. Но когда она поднесла бокал к своим кроваво-красным губам, рука ее была так же тверда, как мраморная подставка для париков.

•••

Зима сменилась весной, и Тео с Абигейл занялись своими приготовлениями. Абигейл, выросшая на границе, знала, что им нужно, и знала все, что они могли сделать сами или без чего могли обойтись. По вечерам она вязала одежду для подрастающего ребенка, а Тео резал посуду и ручки для инструментов. Они запаслись мукой, овсом, сушеным горохом и всеми другими продуктами, которые могли понадобиться им в пути. У Тео все еще была винтовка, хотя трудно было найти порох или свинец для выстрела, когда армейские интенданты патрулировали местность.

Повозку и упряжку волов, в которой они нуждались, было еще труднее найти. Казалось, что генерал Уильямс реквизировал все транспортные средства и тягловых животных в тринадцати колониях. Город был заполнен солдатами, проходящими к озерам, поскольку армия собиралась для предстоящей кампании. Однажды Тео увидел марширующую мимо роту рейнджеров, высоких и самоуверенных в своих новых зеленых куртках.

- “Ты скучаешь по этому, Сиумо?- спросил Моисей. Когда Тео сказал ему, что уходит из армии, абенаки и глазом не моргнул. Это никогда не обсуждалось, но было ясно, что он будет сопровождать их в их новый дом. Его преданность была глубже, чем у любого другого человека, которого Тео знал.

- Нет” - ответил Тео. - Теперь эта жизнь осталась позади.”

Моисей расхохотался. - “Что же тут смешного?- сказал Тео.

- “Ты лжешь и даже не подозреваешь об этом.”

- “Я настаиваю, что это не так” - запротестовал Тео.

- “А разве ястреб остается дома, чтобы положить перья в свое гнездо? Неужели он высиживает яйца? - Моисей весело откинул назад голову. - Мгесо хорошо тебя назвала. Ты Сиумo, ястреб. Охота у тебя в крови.”

- “Ты ошибаешься” - сказал Тео. - Мои предки гнались за славой и умерли молодыми.”

Моисей кивнул, как будто Тео только подтвердил его слова. - “А когда ты говоришь со своими предками, они говорят, что сожалеют об этом?”

Казалось, они никогда не покинут Олбани. Однажды вечером Тео встретил в таверне голландца с повозкой на продажу. Тео тут же купил ее за невероятную цену. После покупки дни исчезли в безумном тумане последних приготовлений.

Утро, когда они должны были отправиться в путь, выдалось ясным и ярким. Пока они складывали свои последние припасы и запрягали воловью упряжку, все вокруг было в суете. Были многочисленные задержки. Когда они уже собирались уходить, юный Калеб решил, что проголодался, и начал так вопить, что им пришлось остановиться, чтобы Абигейл могла его покормить. Ребенок испачкался и нуждался в переодевании. Абигейл вспомнила, что забыла в ящике комода набор своих любимых гребней.

Наконец они тронулись в путь. Тео бросил последний взгляд на Олбани. Он думал, что это будет триумфальный момент, начало новой главы в его жизни. Но что-то внутри не давало ему покоя. Прошлой ночью ему снова приснилась Мгесо.

Абигейл пристально посмотрела на него. - И никаких сожалений?”

- “Никаких.”

Он щелкнул кнутом. Повозка с грохотом пришла в движение. Движение было медленным - дороги были изрыты колеями и сильно забиты военными. Повозка раскачивалась и подпрыгивала на каждом ухабе дороги. Заснувший Калеб внезапно проснулся и выразил свое неудовольствие громким воем, испугавшим птиц на деревьях.