Призрачный огонь

После того как они похоронили Мгесо и ребенка внутри нее, Сахем пришел утешить Тео. Он выглядел старым и измученным заботами. Смерть Мгесо потрясла все племя. Малсума нигде не было видно. Его никто не видел с тех пор, как он сбежал от Тео. Тео знал, что многие в племени возмущены тем, что их родственник был беглецом, в то время как Тео, чужак, все еще был среди них.

- “Прошлой ночью мне приснился сон, - сказал Сахем, - такой же, как в тот день, когда ты пришел. Ребенок сидел на поляне, и волк пришел угрожать ему. На этот раз ястреб не стал драться с волком. Он полетел в лес, увлекая за собой волка.”

Он внимательно посмотрел на Тео. - “Это значит, что ты покинешь нас.”

Тео задался вопросом, был ли это сон, или это был способ старика сказать ему, чтобы он уходил. Это мало что меняло. С Мгесо он чувствовал себя среди абенаков как дома. Если бы у них родился ребенок, он был бы одним из них. Теперь у него не было ничего - кроме жгучей жажды мести.

- “Мне тоже приснился сон, - сказал Тео. Он пришел глубокой ночью, лежа в пустой постели, холодной, как могила. - Мгесо лежала под водой в темном бассейне. Она не была мертва, но ей казалось, что поверхность покрыта прозрачным льдом и она не может вырваться наружу. Когда она попыталась заговорить, изо рта у нее вылетела только змея длиной с дом. Она обвилась вокруг ее тела и душила ее.”

Сахем втянул воздух сквозь зубы. - Она умерла несправедливо. Ее душа не знает покоя.”

Тео подумал о черном болоте и зловещем пламени призрачных костров, горящих там. Он говорил себе, что это суеверие, но сам в это не верил.

- Это сделали Малсум и Бишот, - сказал он. - “Я найду их и заставлю заплатить.”

- “Если ты пойдешь по этому пути, то больше не будешь абенаки, - предупредил Сахем. - Блаумонаки - наши союзники, и они будут защищать Бишота. Малсум - один из самых свирепых наших воинов. Если ты будешь сражаться с ними, то сделаешь это в одиночку.”

- “Тогда это то, что я должен сделать.”

Сахем кивнул. - “Мы делаем не то, что хотим, а то, что велят нам предки.”

Со стороны дозорных на утесе раздался предупреждающий крик. Кто-то приближался. Женщины и дети исчезли в лесу, а мужчины принялись собирать оружие. Война не коснулась их в то лето, но они знали, что она не за горами, как пожар, горящий в лесу. Простая перемена ветра могла принести его им в мгновение ока.

Какой-то человек спустился по тропинке и вошел в деревню, как и Тео годом раньше. Он был одет в коричневые штаны из оленьей кожи и короткую зеленую куртку, как у трапперов, но также имел белые поперечные ремни и солдатский ранец. У него был пороховой рожок и мешок для дроби, но винтовки не было.

Абенаки наблюдали за ним, держа оружие наготове.

- “Я пришел для переговоров, - объявил вновь прибывший. Впервые с того дня, как Тео попал в плен, он услышал, что кто-то говорит по-английски. Этот язык звучал странно и раздражающе для его ушей. - “Меня зовут лейтенант Трент, я из роты рейнджеров. - Он неуверенно оглядел деревню, вглядываясь в наблюдающие лица. - “В вашем племени есть англичанин?”

Взгляд рейнджера скользнул по Тео без всякой задней мысли. Никто из абенаков даже не взглянул на него, чтобы выдать его. Они понимали, что это был его выбор, и только его. Был ли он Абенаки или Бастаниак?

На поляне воцарилось долгое молчание. Рейнджер колебался. Он чувствовал, что здесь что-то не так, но бесстрастные лица индейцев ничего не выражали. В конце концов нетерпение взяло верх над любопытством. - Он дотронулся до шляпы. - Похоже, меня неправильно информировали. Доброго вам дня.- Он повернулся, чтобы уйти.

- Подожди! - позвал Тео.

Это слово эхом разнеслось по безмолвной поляне. Рейнджер остановился и оглянулся. Но даже тогда он не знал, кто это сказал. Все, что он видел, был абенаки.

Тео шагнул вперед.

- “Меня зовут Тео Кортни.”

***

Парижские сплетники толпились по краям бального зала, среди мраморных колонн, выстроившихся вдоль танцпола. Когда-то эти женщины были на виду у всех, танцевали, флиртовали и играли с мужскими сердцами, но это был девичий спорт. Теперь же на их лицах было так много пудры, что напряжение от танцев испортило бы их цвет лица. Они сидели в сторонке и наблюдали за танцующими поверх своих вееров и карт.

Одна танцовщица, в частности, была предметом их интереса - точнее, многих разговоров по всему залу. У нее были длинные светлые волосы, искусно заплетенные в косу, большие зеленые глаза и потрясающая фигура, которая привлекала ревнивые взгляды других женщин - и жадные взгляды мужчин. Лиф ее платья был вырезан так низко, что каждое движение вызывало смущение, и все же она кружилась и танцевала с редким самозабвением - как будто она была одна в своем будуаре, а не осуждалась сотней пар глаз.