Призрачный огонь

На ней не было красного платья блудницы, которое он ей подарил. Это было другое платье, с длинными рукавами и высоким воротом, чтобы скрыть синяки, которые он нанес. Единственным украшением был кружевной лоскут поверх корсажа. Констанция сшила его сама, поздно вечером, когда Мовьер и слуги уже легли спать.

Каждый дюйм ткани - ткань, кружева, пуговицы и сорочка под ними - был чистым, девственно белым.

Констанция поклонилась Мовьеру. - “Не хотите ли потанцевать, месье?”

На какое-то мгновение она понадеялась, что он упадет замертво от припадка. Его лицо побагровело от гнева, а шея пульсировала под воротником рубашки. Его руки сжались в кулаки и затряслись по бокам. Она знала, что он хочет ударить ее. Она ободряюще улыбнулась ему. Пусть все видят, каким он был грубияном.

Но Мовьер был далеко не дурак. Он не станет бить женщину, на которую смотрят сливки парижского общества. Справившись со своим гневом, он наклонился к ней и прошептал на ухо - ”Ты заплатишь за это".

Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Хихиканье и бормотание последовали за ним. Никто из наблюдавших не понимал, что произошло, но сплетни не замедлили заполнить образовавшуюся пустоту.

Лакей подобрал с пола упавший плащ. Оркестр снова заиграл. Не обращая внимания на пристальные взгляды, Констанс направилась к краю зала. Она чувствовала себя опустошенной. Она поставила все на то, чтобы заставить Мовьера ударить ее, но потерпела неудачу.

Если она вернется в его замок, он убьет ее. Но куда еще она могла пойти?

Она не могла танцевать. Потребовалось так много пудры, чтобы сделать ее избитое лицо презентабельным, что капля пота испортила бы весь эффект. У нее осталось так мало достоинства, что она должна была сохранить все до последнего клочка.

- “Вы не танцуете, мадам?”

Она повернулась к говорившему мужчине. Это был генерал Корбейль. На нем был великолепный мундир, увешанный медалями, но он стоял одиноко и неловко. Общий эффект был бы довольно печальным - если бы в ее сердце нашлось место для жалости.

- Констанция де Куртенэ, - представилась она. Она удивилась, почему он разыскал ее. Неужели судьба насмехается над ней, собирая всех ее врагов в одном месте? - “Мы уже встречались однажды на балу у маркизы де Солонь.”

- “Я знаю, кто ты такая.- В его голосе звучала странная напряженность, столь непохожая на пустое очарование, которое действовало на весь остальной бомонд. Констанция не могла припомнить, когда в последний раз она слышала, чтобы кто-то говорил так искусственно. - “Мы уже встречались дважды, если мне не изменяет память. На балу … и в Калькутте.”

Констанция настороженно посмотрела на него. - “Я и не думала, что вы вспомните.”

- Это не так-то легко забыть.”

Это было правдой: она лежала лицом вниз, обнаженная и привязанная к кровати наваба. И все же Корбейль не производил впечатления человека, склонного к разгребанию скандалов. Хотя в тусклом свете свечей трудно было сказать наверняка, он, казалось, покраснел.

В голове у Констанс зародилась новая мысль. - “У меня никогда не было возможности поблагодарить вас, - пробормотала она.

- “Ничего особенного” - резко ответил он. - “Я не мог позволить навабу отдавать приказы французу.”

- “Вы были очень галантны, - настаивала она.

Корбейль нахмурился. Может быть, он и был генералом Франции, но в нем чувствовалась какая-то неловкость. Она боялась, что он может отступить от явного смущения.

Она взяла его за руку. Он вздрогнул, но она не отпустила его. Она отвела его в угол.

- “Человек, с которым я живу, - это чудовище, - настойчиво сказала она. - “Он держит меня пленницей в своем замке и бьет, как собаку. Однажды вы меня спасли. Пожалуйста, вы можете спасти меня снова?”

Корбейль пристально посмотрел на нее. Казалось бы, бескровный человек, она видела, как он корчится от неудобства. - “Но какое это имеет отношение ко мне?”

- “Это один из ваших офицеров, полковник де Мовьер.”

На холодном лице Корбейла не отразилось никакого удивления. - “До меня доходили слухи о его вкусах. Но он - один из моих лучших командиров. Если бы все мои офицеры были святыми, я бы никогда не выиграл сражение.”

Констанция почувствовала, что ее надежды угасают. Она взяла руки Корбейля в свои и умоляюще посмотрела ему в глаза. - “Он - скотина.”

- Король только что попросил меня назначить его в мой штаб для участия в американской кампании.”

Известие о том, что Мовьер покидает Париж, должно было принести Констанс облегчение. Но этого было слишком мало, слишком поздно. Она бросила вызов его желаниям, и он заставит ее заплатить за это.

Она протянула руку и расстегнула высокий воротник своего платья, повернувшись спиной к комнате так, чтобы никто больше не мог ее видеть. Корбейль попытался отвернуться, но она не позволила ему этого сделать. Она раздинула ткань, обнажив бледную кожу и верхнюю часть груди.

- Взгляните на меня, генерал. Вот что сделал полковник де Мовьер.”

На ее ключице расплылся багровый синяк. Она потянула вниз верхнюю часть своего корсета, чтобы показать еще один красный рубец на безупречной коже груди. Корбейль восхищенно уставился на него.