Призрачный поцелуй

Об этом нам станет известно только тогда, когда придет время.

3. О чем эта история?

О том, что мрачные истории не так просты, как кажутся.

18ХХ,

Юго-Восточная Англия,

г. ХХХ

Когда Эдвард привез ее в ХХХ, Оливия подумала, что во всем мире нет места прекраснее. Осень только приходила в эти края, окрашивая листья и кустарники во все оттенки золотого, оранжевого и красного. До тех пор пока не вышла замуж за художника, она не обращала на подобные детали никакого внимания. Цвета и их оттенки были лишь обыденностью, которую Оливия принимала как нечто должное. Теперь же, изредка наблюдая за работой супруга, она никак не могла прекратить выискивать новые полутона в окружающем их мире. По ее скромному мнению, ХХХ более чем соответствовал им по цветовой гамме. Небольшой уютный город с домами из красного кирпича и белоснежными окнами. Кругом аккуратно подстриженые газоны и сады, сейчас не радующие буйством красок. Сидя в повозке, она все рассматривала их, с удивлением понимая, что лошади не замедляли свой ход ни перед одним из домов, что выстроились ровной линией вдоль дороги.

Повернув голову, Оливия изумленно посмотрела на Эдварда. Поездка сюда была полностью его инициативой. Она должна была быть благодарной и полностью ему доверять. Но…

С тех самых пор, как ею овладела чахотка, их супружеская жизнь стремительно шла на самое дно, подобно бумажному кораблику, пущенному по буйному потоку водостока неуверенной детской рукой. Безусловно, как настоящий джентльмен и достойный супруг, Эдвард не сумел оставить ее в беде. Многие друзья и родственники, включая мать самой Оливии, призывали его отдать ее в специализированное медицинское учреждение. В институте, занимающемся изучением подобных недугов, она была бы ценнейшим экспонатом. Только вот он все равно сделал так, как сам считал нужным, и эту его черту Оливия любила больше всего на свете.

Эдвард – мужчина строгих и непоколебимых убеждений. Даже если бы все кругом начинали кричать о том, что совсем скоро небо упадет на землю, он не стал бы верить чужим злым языкам до тех пор, пока не убедился бы в достоверности сказанных слов. Наделенный художественным талантом, он стал причиной гордости Оливии с первых же секунд, как только ее сердце воспылало светлейшим чувством по отношению к нему.

Даже когда врачи сказали о том, что Оливия больна, Эдвард поверил им далеко не сразу. Он все отрицал, даже саму вероятность того, что его дорогая супруга могла стать жертвой столь губительного недуга. Пожалуй, на его месте любой другой давно бы уже отправил жену в пансионат. Оставил бы ее в одиночестве, думая в первую очередь о собственной жизни. Но Эдвард был здесь. Крепко сжимал в ладонях поводья, направляя двух гнедых лошадей все дальше от ХХХ.

И чем дольше они ехали, тем тоскливее и тревожнее ей становилось. Конечно, она знала прекрасно о рекомендациях врачей. О необходимости и важности изоляции. Но ведь знать и принимать – совершенно разные вещи! А она не могла принять тот факт, что обречена на одинокое существование вдали от людей.

Раньше – кажется, словно бы в другой жизни! – Оливия Бетелл была жемчужиной светской жизни Лондона. Веселая, элегантная девушка, способная поддержать любой разговор. Ах, насколько же хорошенькой она была! Поклонники вились вокруг нее, боролись за внимание, заставляли чувствовать себя героиней любовного романа. На одном из подобных вечеров Эдвард и обратил на нее внимание. Талантливый художник, душа компании, он пользовался невероятной популярностью у женщин – но выбрал ее.

И теперь должен был вести уже Оливию Шекли прочь от привычного мира.

Улицы ХХХ, его красный кирпич и белые ставни остались позади. Кинув на них прощальный взгляд, Оливия вновь обернулась на мужа.

– Эдвард?

Утомленный, с плотно поджатыми губами, он даже не сразу понял, что она окликнула его. Вздрогнув, словно под одежду к нему забрался прохладный осенний ветер, он повернул голову. Взгляд его серых, цвета грозовых туч, глаз показался ей пустым и лишенным любой искры сознания. Крепко зажмурившись и покачав головой, Эдвард посмотрел на нее куда более осмысленно. Губы его тронула кривая улыбка.

– Что такое, душа моя?

Нежное обращение заставило бледные щеки слабо порозоветь. Слишком ласковое, слишком интимное для чужих ушей; благо, что здесь они сейчас одни. Несмотря на три года брака, миссис Шекли до сих пор не привыкла к подобным прозвищам. Она даже забыла, для чего окликнула его, но сумела взять себя в руки. Прокашлявшись, Оливия слегка поерзала на своем месте.

– Разве мы не арендовали дом в этом милом городе?

– Нет, дорогая. Дом, который мы арендовали, находится немного в стороне.