Он кидает газету, и глаза скользят по заголовку «Арин О'Кифф проведала сына, где же Сент Лавлес?».
— Я тоже очень рад встрече… отец, — произношу с иронией, отрывая взгляд от желтухи. Отец прищуривается и бросает короткое, но четкое:
— Читай.
Откашливаюсь, якобы настраивая голос, прекрасно зная, что действую на нервы папаше. Он сверлит взглядом, как ледоколом, но меня это только больше веселит.
— Совсем недавно в Мэдисон-сквер-гарден проходил заключительный концерт группы «Потерянное поколение», где один из участников — Оззи — потерял сознание на сцене, — читаю серьезным тоном, хотя хочется заржать. Сдерживаюсь и продолжаю: — Фронтмен группы прокомментировал инцидент так: «У нас был напряженный график, все устали, Оззи последние дни чувствовал себя паршиво. Это недомогание». Конечно, Син Эванс не признает, что его друг давно пристрастился к наркотикам, и это не раз подтверждалось в прессе достоверными источниками. Недомогание или эффект наркотиков? Так же, вчера стало известно, что гитариста проведала мать — известная пианистка и композитор Арин О'Кифф, но отец — бизнесмен Сент Лавлес — замечен журналистами не был. Почему родной отец ни разу не навестил больного сына?», — дочитываю и многозначительно хмыкаю. — Какая занимательная статья…
— Не строй дурочка, — цедит отец и морщится, словно от зубной боли. — От тебя никакого толка — одни проблемы.
— Обращайся. Я всегда рад устроить шоу.
— Только вляпываешься в дерьмо и позоришь фамилию. Посмотри, на кого ты похож? Ты не сын — недостойное отродье, — выплевывает ядовито Сент, презрительно глядя в глаза.
— Это все, что ты мне хотел сказать? — беззаботно говорю, проглатывая с улыбкой родительские «комплименты».
— Лучше бы ты не появлялся на свет, чтобы не портить никому жизнь.
Официант как раз приносит мой заказ, но я отодвигаю стул и ровным голосом произношу, глядя прямо в ледники:
— Приятного аппетита.
Что там говорил Эванс? Отдых? Отлично, самое время хорошенько оттянуться подальше от дерьма.
Глава 57. Мыльный пузырь
Здесь нет солнца и окон — свету не прорваться. В последнее время это мой дом. Я уже забываю о реальности. Создаю прекрасную мишень и веду бесконечные диалоги, устраиваю философию и растворяюсь под действием безликого Бога, или Белого Дьявола. Белый — это цвет смерти. Мои вены не разукрашены в оттенки радуги, финал давно предопределен. Такой сюжет…
Я каждый день рисую новые прямые дороги, ведущие в личный Ад, где ТЕБЕ нет места. Считаю до трех и делаю четыре шага назад. ТЫ превращаешься в удушливую бесконечную фобию и стремишься навстречу, сколько не предпринимай попыток — не догонишь.
Хочу ограничить мир нами двоими и стереть реальность белой краской, но твой портрет расплывается. Я снова погибаю без твоего тепла. Метель заметает выход.
Какой сегодня день недели, месяц и пора года? Время превратилось в пыль и застыло. Сердцебиение замедляется, пока я разговариваю с тишиной. Безразличная, бездушная, бесхребетная пустота пробирается под кожу, колотит по сознанию, и падает серое небо. Выворачивает наизнанку.
Оззи… Оззи… Оззи…
Оззи?
А кто такой Оззи?
Меня зовут Габриэль. Я Габриэль…
Оззи больше нет.
Он проиграл.
Тепло. Не то. Совсем другое. Дайте немного кислорода. Перестаньте орать и убирайтесь!
Холодно…
Иллюзия.
Жизнь становится обманом.
Жизнь — вода. Холодная… Утекает в пропасть.
Чужой голос в голове.
Я забываю тебя. Плыву против течения к источнику света. Почему ты так далеко, черт возьми? Остановись… Дай прикоснуться. Только подожди.
Чужие. Здесь чужие. Надо выбираться. Я сейчас приду, не уходи… Я обязательно к тебе вернусь.
Моя любимая иллюзия спит. Она не пришла. Переболела и давно забыла дорогу. Не ждет на перекрёстке… Вокруг безмолвное одиночество.
Молочный туман постепенно развеивался, проступали очертания какой-то комнаты. Легкие отяжелели, голова гудела, глаза щипало — я не чувствовал тела.
— Оззи? Ты меня слышишь? — доносился издалека знакомый голос.