Призрачный рай

— Мне не нужна твоя жалость, — ее голос оборвался на мгновение. Ливия глубоко вздохнула и чуть тверже добавила: — Лучшее, что ты можешь сделать — это избавить меня от своего присутствия.

Она отвернулась и отступила, увеличивая между нами дистанцию в несколько тысяч километров. На этой лирической ноте разговор подошел к завершению. Я знал, что сделал слишком мало, и слова — это всего лишь пустая оболочка, ничто, если их не сдержать и не подкрепить поступками. В ее глазах я был ничтожеством, обычным бабником и эгоистом. Я им являлся, но почему-то… возникло огромное желание совершить что-то правильное, хотя бы раз.

Я хотел уже покинуть небольшой номер Ливии, оставив наедине с грустными мыслями, но замер у дверей. Перед глазами стоял образ мамы, уходившей из дома, и ее брошенная напоследок фраза. Всего несколько слов, мимолетное мгновение, которое мучает всю жизнь. Прикрыл глаза и сжал руку в кулак. Я не все сказал…

— Ливия, — негромко пробормотал и сглотнул, набираясь решимости. Я этого никогда никому не говорил. — Ta bron orm… (ирл. я сожалею, прости)

— Что? — непонимающе переспросила она.

Губы превратились в едва заметную улыбку, и на душе потеплело. Я это почувствовал, когда произнес короткую фразу. Несколько слов, а насколько проще и легче.

Люди злы в той мере, в какой несчастны. Нам причиняют боль, мы причиняем ее другим — замкнутый круг. От нас ждут прощения, и мы тоже хотим, чтобы нас прощали за проступки. Искупление в совершении грехов.

Наверное, мама точно так же ждала прощения от меня все годы, как я ждал прощения от Ливии.

***

Ливия

Я пару минут смотрела бессмысленно на дверь и недоумевала, что он сказал. Это ирландский? Что он имел в виду? Произнес с такой интонацией… трепетной, даже грустной. Будто извинение…

Да нет, бред. Оззи не мог сказать что-то нормальное, кроме мата и оскорблений. Он вообще не способен просить прощения.

Я устало рухнула на постель и закрыла глаза. Сил вообще никаких не осталось, после напряженного разговора. Как так случилось? Он последний человек, который должен был узнать о моей «сладкой» жизни и проблемах. Это напоминало бурный, горный, неуправляемый поток, который выплеснулся только из-за того, что мне стало больно и обидно. Даже, если в нем вдруг проснется совесть, я не хочу иметь с этим человеком ничего общего, не хочу его видеть и как-то пересекаться в будущем. Поэтому… Поэтому утром надо сходить к Санди. Меня ждет либо увольнение, либо менеджер сжалиться, и я снова буду убирать обычные номера. Может, звезды сойдутся так, и мне повезет?

«Ты неудачница, Лив, не забывай», — подумала перед тем, как провалиться в сон.

Утром меня ждал сюрприз, и я бы не сказала, что он оказался приятный. Из сна вырвал стук в дверь. Если бы я не была сонной и расторопной, сразу бы поняла, что это может быть только один человек, который не понимает фраз «убирайся, выметайся, избавь от своего присутствия».

Передо мной стоял Оззи и держал в руках две чашки с ароматным кофе, запах которого приятно щекотал нос и заставлял желудок скрутиться в узел. Я протерла глаза и нахмурилась, встречая его бодрый взгляд. Чего он так лыбится?

— Доброе утро.

Бирюзовый придурок воспользовался моим замешательством и проник в номер.

— Сколько раз тебя надо послать, чтобы, наконец, дошло? Хотя, тебе ведь плевать на мнение чужих людей, поэтому бесполезно, лучше не тратить свои нервы.

Парень сел в кресло и хмыкнул, оглядывая меня с ног до головы.

— Забавная пижамка, колючка. Любишь мультики?

Хотелось сгореть от стыда: на мне были шорты и майка с изображением танцующих лемуров из «Мадагаскара». Почему он застает меня вечно в глупых ситуациях? Сначала пуговица оторвалась, затем голубь насрал, теперь знает, в чем я сплю… «Отличный фотопортрет, Ливия, полного лузера и лоха по жизни».

— Что ты хочешь? Не понимаешь значения фразы «ты мне неприятен»?

— Почему бы нам не попытаться наладить отношения?

Я так оторопела, что удивленно округлила глаза от услышанного. Да что с ним? Не мог ведь этот засранец стать нормальным парнем за ночь? В чем подвох?

— Ты сейчас серьезно или прикалываешься?

Оззи сделал несколько глотков и кивнул на вторую чашку.

— Пей, он остынет. Или ты не любишь кофе?

Я хлопала ресницами, не зная, что ответить. И где делся тот тиран, который предлагал секс за деньги? Или это такая игра, где правила знает только он?

— Мы поменялись ролями?

Парень усмехнулся и качнул отрицательно головой.

— Это в знак примирения.

Я сплю, и это сон, что Оззи превратился в обычного, понимающего парня. Меня действительно вводило в заблуждение такое неожиданное перевоплощение. Он думает, что чашка кофе способна убрать из головы все мерзости, которые он совершал и говорил?

Я пристально посмотрела в его нефритовые глаза и спросила:

— Примирение? Сначала издеваешься, считаешь меня пустым местом, шлюхой, которую можно развести на бабки, теперь приходишь в мой номер с чашкой кофе и предлагаешь все забыть. У тебя все так просто, Оззи.

Он тяжело вздохнул и поставил пустую чашку на небольшой столик.