Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история « Ветхозаветствующего» прозелитизма

— Хорошо, — вздохнул Виталий Андреевич. — Загляну к ним сегодня. Но ближе к вечеру. Сейчас, извини, работы столько!

— Хорошо, вечером. А вообще как дела?

— Вспомнил! Честно? Хреново.

— Что так?

— Обстановка в Европе и мире слишком сложная.

— И у меня в Старом Осколе она не лучше, — коротко ответил Корхов.

Виталий Андреевич надел серый костюм, и теперь — небольшого роста человек в очках, он выглядел неприметно. Никто не обращал на него внимания, пока он добирался до нужного дома. Рядом — небольшой дворик, где резвится детвора, все выглядит чинным и спокойным.

Однако опытный разведчик Шумаев сразу почувствовал, что спокойствие обманчивое. Словно невидимые глаза наблюдали за ним.

Он осторожно обернулся. Женщина в беседке вроде бы читает газету, на самом деле ее взор выхватывает малейшие детали окружающей обстановки.

«Или мне это только кажется?»

Нельзя останавливаться, привлекать к себе внимание. Серый человек в пенсне, больше похожий на «ученую крысу», он прошмыгнул в подъезд. И — новый незаметный взгляд в сторону беседки. Женщина окончательно оторвалась от газеты.

Четыре квартиры на этаже, нужная ему — на четвертом. По лестнице вверх!

Второй этаж. Перегнувшись через перила, Виталий Андреевич наблюдал за входной дверью. Женщина из беседки открыла ее.

«За мной следят? Нет, не конкретно за мной, а за каждым, кто появляется здесь».

Шумаев раздумывал, как повести себя дальше. Если всему «виновник» профессор Репринцев, то он лишь навредит ему и раскроет себя. Но он рискнул, поднялся выше по лестнице.

Третий этаж. Шумаев прислушался: внизу хлопнула дверь и смолкли шаги. Виталий Андреевич вторично подумал, не ошибся ли он на счет той женщины? Вдруг это просто соседка?

Четвертый этаж. Вот и квартира Репринцевых. На стене табличка с фамилией и инициалами хозяина. Шумаев выждал паузу и позвонил.

Молчание — тягостное и страшное. «Почему я решил, что оно тягостное и страшное?» Он никогда бы не ответил на этот вопрос. Подсказала интуиция разведчика.

Виталий Андреевич позвонил в соседнюю квартиру. Дверь долго не открывали, наконец, осторожный голос произнес:

— Вам кого?

— Не будете ли столь любезны переговорить со мной? — деликатно произнес Шумаев.

Дверь открылась, на пороге стояла девушка лет шестнадцати, она вопросительно посмотрела на визитера. Виталий Андреевич легонько кашлянул:

— Я, собственно говоря, к профессору Репринцеву. Звоню, и не его, ни супруги. Не подскажите, когда они появятся?

Он заметил в глазах девушки ужас. Она не ответила, только отрицательно покачала головой и быстро прикрыла дверь. Шумаев догадался: что-то случилось. Скорее всего, профессора арестовали. А что с его женой?

Виталий Андреевич спустился вниз. Женщины с газетой в руках не было ни в беседке, ни вообще поблизости. Зато невдалеке усердно мела улицу толстая дворничиха. Шумаев подошел к ней.

— Простите, сударыня, не знаю имени-отчества.

— Тетя Клава я, — ответила дворничиха, не смущаясь тем, что собеседник по возрасту был ей если не папой, то очень старшим братом.

— Я пришел к профессору Репринцеву, звонил, а там — никого. Не подскажите?..

— Подскажу, — резко оборвала дворничиха. — Там никого нет и не будет.

— Неужели Алексей Иванович в командировке? Не предупредил меня.

— Он арестован!

— Как?!

— Очень просто. Он — тайный враг народа. Некоторое время наши органы молчали. Все досконально проверяли, у нас ведь без причины человека не арестовывают. Но уже вечером — собрание жильцов. Все заклеймят предателя Репринцева.

— Он на Лубянке?!

— Там! Точнее, был там. Сказали, покончил с собой. Боялся разоблачения.

— А супруга?

— Тоже умерла. Не выдержала позора семьи. Квартиру заберут, отдадут семьям трудящихся. Подумайте: как буржуй занимал три комнаты, в таких-то хоромах живут по десять человек, а то и больше. Да еще и вредил нашей дорогой советской власти, интеллигент неблагодарный.

— Но у них есть дочь?

— Насчет дочери не скажу. Только яблоко от яблони. Кстати, а вы кто будете, господин хороший?

— Просто знакомый.

— Знакомый? — подозрительно произнесла тетя Клава, и Шумаев понял, пора прощаться. Все, что требовалось, он выяснил.

Он не прошел и нескольких шагов, а двое крепких молодцов двинулись следом. Не успел Виталий Андреевич и глазом моргнуть, как один стоял впереди него, другой — сзади.

— Он! — кричала тетя Клава. — Выспрашивал и выведывал насчет семьи Репринцевых.

— Да, я поинтересовался насчет профессора, — вежливо ответил Виталий Андреевич. — А в чем дело?

— Документы! — хмуро произнес один из парней.

— Говорит, знакомый, — не унималась тетя Клава. — Все они одним миром мазаны. У, диверсант проклятый!

— Подождите, — сказал Шумаев. — Хочу понять, за что меня оскорбляют? Я могу подать на вас в суд, женщина. И вообще, я что-нибудь нарушил?

— Шутить вздумал, папаша? — один из парней больно сдавил ему локоть. — Сейчас пошутим и мы.

Виталий Андреевич был самым терпеливым человеком на свете. Да и должность советника посольства не позволяла вступать в уличные конфликты. Но тут он не выдержал.