Призрак Безымянного переулка

Вопль раздался снова, когда они все – лейтенант Лужков, Сергей Мещерский, старший группы криминалистов-экспертов и Катя в арьергарде из-за невозможности быстро бегать на высоких каблуках – выскочили из цеха и ринулись в проход между зданиями.

Кричала, а точнее, дико визжала женщина, сраженная болью и ужасом.

Первое, что они увидели в Безымянном переулке, так это патрульную машину – полицейский выскочил из нее и застыл, как-то нелепо размахивая руками, уставившись на другую машину, иномарку, перегородившую переулок у кирпичного дома.

Дверь в иномарке со стороны водителя распахнута настежь, и рядом – никого. Так, по крайней мере, показалось Кате, когда она еще не миновала проход между домами.

Но затем она, как и они все, увидела: за багажником машины, на асфальте, в свете тусклого фонаря распростерлась на спине и сучила ногами в туфлях женщина. Рядом валялась ее сумка.

К женщине припала на четвереньках какая-то смутная массивная фигура. Она странно дергалась из стороны в сторону, вцепившись в женщину, и мотала, возила ее по асфальту, словно тряпичный мешок.

Женщина визжала, как резаная, и пыталась отбиваться. Лейтенант Лужков заорал: «Эй, что происходит! Отпустите ее!»

В этот момент существо, напавшее на женщину, видимо, заметило их. Оно отползло на четвереньках за капот, а затем поднялось на ноги и…

Катя на секунду замерла. Существо, все так же странно дергаясь и размахивая руками, быстро пошло, а затем побежало прочь из Безымянного в сторону Андроньевского проезда.

«Хромает… Нет, не хромает, это просто такая походка с подскоком… Словно собака на трех лапах, но это же не собака… Это человек… Что-то нескладное, странное в нем… Будто это Франкенштейн…»

Все эти непрошеные мысли вихрем пронеслись в голове у Кати. Они подбежала к пострадавшей.

Женщина средних лет с бледным породистым лицом и длинными черными волосами, в стильном дорогом шерстяном платье кремового цвета и туфлях. Рядом валяется черная шерстяная накидка – женщина не успела надеть ее, выходя из машины.

На левом предплечье по платью и ниже, возле запястья, расползаются большие пятна, отливающие в свете уличного фонаря черным. Глаза женщины вытаращены и перебегают с предмета на предмет. Лицо искажено гримасой боли, отвращения и… чего-то там еще. Чего-то кроме страха. Видно, что она в шоке.

Женщина что-то прошептала, зажимая правой рукой левое запястье.

– Что? – Лейтенант Лужков наклонился к ней. – Что с вами?

– Я… Меня укусили. Она… меня укусила… Я думала, загрызет.

Эксперт-криминалист опустился рядом с пострадавшей на колени, начал осматривать руку.

– Тут раны и платье порвано. Кто на вас напал?

– Оно туда побежало, – объявил Мещерский и ринулся в сторону Андроньевского проезда.

Катя побежала за ним. Но высокие каблуки… Фиг побегаешь на них…

Однако лейтенанта Лужкова, замешкавшегося возле пострадавшей, она все же обогнала, вылетела на угол Безымянного и Андроньевского проезда и на секунду замерла.

То, что открылось ее взору в этом уголке Москвы, впоследствии тревожило ее во снах. Они накатывали тяжелой волной, эти сны, из темноты ночи.

Странное место. Словно гравюра, выполненная сепией, ожила и отпечаталась в камнях, деревьях и асфальте.

Тусклый блеск трамвайных рельсов в таком же тусклом уличном освещении. Черное небо. Справа на углу Безымянного и Хлебникова переулка – дом-особняк, заброшенный, с темными окнами и обветшавшим фасадом.

В этом месте словно время застыло. Место выглядело совершенно обособленным от остального мира и самодостаточным. Мрачным, пустым и безлюдным. Хотя тут сходились концы сразу и Безымянного, и Хлебникова, и Гжельского, и Таможенного переулков, и Андроньевского проезда, пространство казалось замкнутым, словно отсеченным от остального мира. С одного конца его ограничивала темная арка под железнодорожным мостом. Туда, в сторону Волочаевской улицы, уводили трамвайные пути.

С другого конца пространство перегораживала белая стена Андроньевского монастыря. Пути огибали эту стену, но со стороны Безымянного выглядело так, словно рельсы упираются в старую стену, беленую, но испорченную потеками осенних дождей. В стене зияли черные ворота, все в пятнах ржавчины. Крепко запертые.

Рядом с воротами, справа, – темная хилая рощица, а в ней – что-то вроде небольшой часовни. Фонарь освещает только тротуар, дальше все в темноте и палых гнилых листьях тополей и кленов.

А в целом это пространство казалось горбатым, как кит. Катя, замерев на углу, видела перед собой довольно крутой холм – Андроньевский монастырь стоял на этом холме, а тут была глубокая низина. Трамвайные рельсы в обе стороны взбирались и сбегали по холму, как серые ленты.

А между этими лентами по проезжей части, лишенной машин в не такой уж и поздний, но темный осенний час, двигалось, бежало, карабкалось на вершину холма то самое существо!