Призрак бомбея

— Она ведьма! — плакала Савита. — Разве ты не знаешь, что ведьмы забирают трупики младенцев? Ведь груднички не различают добро и зло. Она убила мою девочку и заставляет ее творить дурные дела!

— Перестань, мама! — Нимиш прижат к себе мать. — Прошу тебя!

— Все складывается.

—  Айявернулась, а моя дорогая деточка явилась привидением, — причитала Савита.

Ночную тишину вновь прорезал сигнал.

— Ну иди же! — снова распорядилась Маджи.

— Никакая она не ведьма, — тихо сказал Гулу в дверях, а затем скрылся за стеной дождя.

На миг все смолкли: эта злосчастная ночь уже выманила из дома троих. Оставшиеся домочадцы сгрудились, словно боясь тоже исчезнуть.

— Маджи, — наконец заговорил Нимиш, пытаясь скрыть волнение. — Скажи, что сталось с айей?

Маджи стиснула челюсти, не желая ворошить прошлое — тот день, когда утонул младенец.

— Расскажите нам! — подхватила Савита.

— Я прогнала ее.

— Прогнала? — недоверчиво переспросил Нимиш.

— Вы же сказали, что она в тюрьме! — завопила Савита.

— В тот день случилась ужасная беда, — ответила Маджи усталым, бесцветным голосом. — Но не могла же я отправить девушку за решетку.

— И вы сейчас так спокойно об этом говорите? — Савита дерзко наставила на Маджи палец, а затем принялась набирать номер на телефоне. — Если б она сидела в тюрьме, никто бы не забрал Мизинчика.

Удар угодил прямо в цель.

— Положи трубку! — 1олос Маджи дрогнул на последнем слове — единственный признак, что слова Савиты ее задели.

Но та не собиралась сдаваться.

— Инспектора Паскаля, пожалуйста, — произнесла она в трубку.

— Савита! — В бешенстве Маджи попыталась придвинуть к ней свое гигантское тело.

— Передайте ему, когда придет, — невозмутимо продолжила Савита ясным и четким голосом, — что имя злоумышленницы — Авни Чачар. Она родом из рыбацкой деревни Колаба и работала у нас айейтринадцать…

Маджи нажала белую пластмассовую кнопку, вырвала трубку из рук Савиты и так свирепо глянула на невестку, что той осталось только уступить.

— Ему нельзя доверять, — прошипела Маджи и принялась набирать номер жреца.

Когда из-за боли Маджи не могла пойти в храм, она звонила жрецу по прямой линии: маленькое вознаграждение за многолетнее щедрое благочестие.

Пошли длинные гудки. Маджи молча считала: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Она решила не класть трубку, пока не ответят. Наконец раздался щелчок, и сердитый голос проворчал:

— Пандит-дяш.

Даже разбуженный среди ночи, жрец тотчас узнал низкий голос Маджи. Он обслуживал клиентуру, жившую на Малабарском холме — в самом престижном районе города. О благосостоянии жреца можно было судить по тройным жировым складкам, что свешивались через край дхоти,их сдерживала только священная нить, перетягивавшая грудь. Пандит-дяш негромко выругался, а затем энергично почесал свободной рукой лысину — чтобы кровь прилила к голове и развязался язык.

— Маджи. — Голос в трубке зазвучал слаща-во-приторно. — Саб кунх тхик хай? [168]

— Нет, Пандит-джи. Все очень плохо. Умоляю, приходите.

— Прямо сейчас? — Жрец сверился со своими швейцарскими наручными «фавр-лейба» из нержавейки, подаренными другим богатым клиентом пару лет назад.

«Два часа ночи. Что она о себе возомнила, эта чокнутая, с ее вечными просьбами? Можно подумать, у меня нет клиентов поважнее! Да мне завтра с утра пораньше освящать «мерседес». Нужно быть в форме и хорошо отдохнуть. Я скажу этим Митталам-Фитталам: нет. Решительное нет, нет и нет!» Он возмущенно выпятил раздувшееся пузо.

— Пандит-джи, — напирала Маджи, — вы ведь приедете? Я сделаю очень щедрое приношение.

— Конечно, конечно, — неожиданно для себя сказал Пандит-джи. — Я всегда к услугам моих самых благочестивых семей.

Маджи положила трубку и быстро окинула взглядом свои толстые пальцы, распухшие суставы, пожелтевшие ногти. Она и сама не верила в то, что собиралась сделать. Глянув на Савиту, Маджи замешкалась. Невестка сидела на стуле, приготовившись к наказанию. За долгие годы они нередко обменивались колкостями, но Савита никогда еще столь открыто не дерзила свекрови. Теперь она успокаивала себя тем, что Джагиндера нет дома и он не встанет на сторону матери.

— Помнишь… — начала Маджи, но осеклась.

Савита подняла глаза и прочла на лице Маджи не гнев, а отчаяние.

— Помнишь того тантриста, которого ты вызывала после трагедии?

— Тантриста? — Савита поднесла ладонь к губам, словно сдерживая ругательство. — Но… вы же так рассердились, когда он пришел, что даже не пустили его на порог.

Тогда Маджи не захотела осквернять свой дом черной магией. Но сейчас все изменилось. Сейчас Мизинчик в руках айи,обладающей сверхъестественными способностями. «Мизинчик, Мизинчик, Мизинчик», — мысленно твердила Маджи. Она готова на все, лишь бы вернуть внучку, — даже спуститься в мрачное подземное царство суеверий и бесовщины.

— То было тогда…

— Маджи! Тантрист? Ты уверена? — изумленно спросил Нимиш.