Призрак бродит по Техасу

Лицо ее сияло. Я опустил клинки — и слишком поздно заметил, что одна ее рука сжимает черный хлыст. Она слегка прикоснулась им к моей обнаженной шее, точно фея-крестная — волшебной палочкой.

Меня пронизала боль, парализовавшая тело от шеи и до подошв. Я с лязгом сел на алюминиевый пол и перегнулся бы пополам, но мои вытянутые и, увы, бесполезные руки послужили мне подпоркой. Мои глаза сначала страдальчески, а потом со жгучей ненавистью уставились на предательницу.

С грузовика на эстраду торопливо сошел Ламар в сопровождении мэра Берлсона и профессора Фанниновича. Благообразное лицо губернатора багровело бешенством. Он схватил дочь за плечи и встряхнул ее.

— Душка, я крайне на тебя сердит! Я запру тебя в спальне на двадцать лет.

— Но, папочка, я же спасла твою жизнь! — произнесла Рейчел голосом, который поднялся на октаву и лет на двенадцать вернулся в прошлое.

— Это к делу не относится. Душка, мне стыдно за тебя. Какой скандал! Одета как мужчина! На тебе штаны, а ведь за последние двести лет ни одна Ламар не ездила на лошади иначе как боком. В любом случае просидишь в спальне десять лет.

— Папочка, ты злишься! Что тебя расстроило? Упустил президента Остина?

Но я уже не мог внимательно следить за их диалогом. Нет, не потому что у меня помутилось в голове — я был в полном сознании, хотя и не мог шевельнуться. Но рядом со мной на колени опустился Фаннинович. Лицо у него блестело, как его монокль. Он принялся ощупывать мой экзоскелет и просто ворковал от удовольствия, прослеживая проводку и обнаруживая миоэлектрические контакты с моей кожей. Он даже мял и щипал мои онемелые мышцы, негромко поахивая от удивления, что между такими крупными костями и кожей почти ничего нет. Это было отвратительно, однако я смирился (а что еще мне оставалось?) и попробовал сосредоточиться на разговоре Ламара и Рейчел-Вейчел.

Он ответил на ее вопрос с заметным раздражением:

— Нет, Остина мы не упустили. Но потом его сбежавшие дворовые мексы поймали нас в засаду. Лазернули трех техасских вольных стрелков насмерть. По мне промахнулись вот настолечко! — Он раздвинул большой и указательный пальцы. — А к тому времени, когда мы сбросили на них атомную мини-бомбу, они успели разбежаться, так что, думаю, накрыли мы не более пятидесяти процентов.

— Не вешай носа, папочка. Наверное, накрыли вы их больше, чем тебе кажется. И ты ведь знаешь, как у тебя шалят нервы, когда ты утомляешься и ложишься поздно, не успеваешь ни выпить, ни выкурить марихуанку.

— Не подлизывайся, душка. Пять лет и ни дня меньше. А мое слово твердо.

— Правда, папочка, тверже кремня, — покаянно согласилась эта невероятная лицемерка. — Вот те на! — добавила она со смешком.

— Теперь гораздо тверже. Совсем позабыла — ты же стал президентом Техаса!

— Даже это еще бабушка надвое сказала! — произнес он сипло.

— Учредительный совет поговаривает о Берлсоне, и Ханте, и даже о Ма Хогте… Конечно, лично к вам, ребята, у меня претензий нет, — добавил он поспешно.

— Само собой, губернатор, само собой, — успокоительно забасили голоса вокруг меня.

— И это к делу не относится, душка! — продолжал Ламар, снова вцепляясь в плечи дочери. — Все дело в тебе, В том, что мне стыдно за тебя. Носишь штаны, чтобы выставлять напоказ ноги, якшаешься с грязными, вонючими, подлыми революционеришками…

— Но, папочка, я вынуждена была одеваться так, чтобы получить возможность завоевать их доверие, чтобы попытаться вызнать их революционные секреты. Я ради Техаса совершила настоящий подвиг. Действительно, пахнут они скверно, но я все терпела ради…

— Секреты! — перебил он презрительно. — Душка, никаких революционных секретов вообще нет. Сколько раз я повторял тебе, чтобы ты не совала в политику свой миленький носик, который всегда приводит мне на память твою святую достохвально кроткую мать. Про революцию эту мы знаем уже тысячу лет. С места она не сдвигается. Просто предохранительный клапан, чтобы мексы спускали пары. Не спорю, президент Остин, вооружив своих дворовых, немножечко ее расшевелил, но это чушь. Нет, душка, ты была непослушной и просидишь в спальне под замком пять месяцев.

Тут Фаннинович попробовал исследовать контейнеры в моих щечных пластинах, и я лязгнул зубами на его руку, чуть не откусив палец. Но он только посмотрел на меня так, словно я был злобным подопытным шимпанзе, не более, без какой-либо обиды, и занялся опорами запястий — его пальцы опасливо, но завороженно запорхали над тремя кнопками.

— Ну-у, папуленька!.. — захныкала Рейчел. — И ведь это неправда, будто вы знаете про революцию все. Она меняется, папочка. В ней теперь участвуют черномазые, черномазые из Тихоокеанской Черной Республики. И еще краснокожие!

— Душка, ты меня не улестишь, чтобы там ни… Что? Черномазые из Черной Республики, ты сказала? И индейцы? Но уж, надеюсь, не команчи? — Голос его стал пронзительным.

— Да, папочка, команчи. И апачи. И еще космовики! Этот Ла Крус признался мне, что…