Призрак бродит по Техасу

Но как только я вышел к публике, мной овладело контролируемое революционное исступление, и я был таким саркастичным и беспощадным, какой может быть только Смерть. Нет, поразительно, как увлекает роль, даже когда она тебе противна.

Еще я опасался, что Фаннинович, так сказать, заминировал мой экзоскелет и он вот-вот взорвется, однако ничего такого не произошло, а функционировал он даже лучше, чем прежде. Какие странные и противоречивые побуждения управляют человеком!

К концу моей речи я пришел в такое неистовство, что хотел сам повести толпу в техастаун Талсы и возглавить его разгром, но этим занялись местные руководители, а мы с Эль Торо и остальными отправились в заброшенное противоатомное убежище, где нам предстояло переночевать, прежде чем продолжить путь в Литтл-Рок, Уичито или в Спрингфилд, в зависимости от обстоятельств.

Я удивился: каким образом атомубежище оказалось заброшенным в мире, перенесшем атомную войну и отнюдь не обретшем равновесия? Однако Эль Торо объяснил, что радиоактивные материалы — большой дефицит, так как они требуются во всех отраслях промышленности, не говоря уж о военной, и их теперь не используют для стратегического оружия. Ну, кто бы стал расходовать дефицитный бензин на молотовские коктейли? Это название, добавил он, тер-, рористы дали своим бомбам в честь какого-то древнего русского деятеля.

Фаннинович надменно подтвердил объяснение Эль Торо, не преминув проклясть мир, который, потеряв Германию, утратил трудолюбие и терпение, необходимые для добывания и обработки бедных урановых руд. При этом он улыбнулся сардонической улыбкой, которая запечатлелась в моей памяти.

Я напомнил, что на преторианцев Остина была потрачена атомная бомбочка.

— Кое-какие тактические штучки сохранились, — ответил Эль Торо. — Музейные экспонаты. Техасцы все свихнутые.

— Про радиоактивный дефицит, Тор, ты дал точные сведения, — заметил Гучу, — но сравнение придумал неправильное. Последний бензин употребили не на то, чтобы куда-нибудь съездить, а на то, чтобы поджарить черного. — Он помолчал. — А может, и беломазого. Кто знает?

Он посадил веенвеп под моросящим дождем. Снаружи я не видел ничего, кроме темноты. Потом Гучу повернулся ко мне и продолжал:

— Истинная причина, почему ни один землянин, кроме кучки свихнутых с манией величия, не рискнет получить новую порцию радиоактивных осадков, очень проста: мы все знаем, что в наших костях еще тикает малая толика смерти, подарочек Больших Ядов Той Войны. И даже ты, мистер Смерть, получаешь свою долю каждые проведенные здесь сутки. Нет, Тор, поговорим прямо. В том-то и беда ваша, эх вы, мексы! Всегда любезны — даже с беломазыми, всегда стараетесь уладить: эдакая смесь мечтаний древних идальго с вашей индейской способностью терпеть все, что вам навязывают, — ваши ошейники, например, — и не наносить ответного удара. Ну, разве иногда ножом в темноте. Нет, мы должны сказать мистеру Смерти всю правду. В том числе назвать истинные причины, почему атомубежища такое табу. Во-первых, многие из них отравлены радиоактивностью куда больше плоскогорий — благодаря грунтовым водам, скверной системе вентиляции, и потому, что наносящий удар низко получает ответный удар тоже низко. Только не трусь, звездный мальчик: какой ни есть в этом убежище кобальт-девяносто, он тикает уже сотню лет. А во-вторых, беломазые верят, будто в них водятся привидения, и трусят, хотя, конечно, вслух про это не говорят.

Над привидениями я мог посмеяться. И посмеялся. Перед тем, как мы вошли в убежище, я тщетно поискал в небе луну. Эль Торо спросил с сочувствием, удивившим меня, не стосковался ли я по дому. Я ответил, елико меньше отклоняясь от правды, что нет, вовсе нет. Я просто хотел узнать дату: мне неясно, сколько времени я провел в пещере.

— Двадцать седьмое месяца аламо, Эскель, — сообщил он. — Ну-ка, спускайся! Что же, буду обходиться на Терре техасским календарем. Пока не увижу Луну.

Мне несколько расхотелось смеяться над привидениями, когда я оказался внутри огромного полного теней помещения, где наш бивак выглядел крохотным, а темные неисследованные коридоры отзывались неясным эхом. Но ни трещин, ни других повреждений я не обнаружил. Впрочем, Талса ведь находилась внутри Техасского Бункера.

Обед еще больше меня подбодрил. Я еще не отошел от финального возбуждения и завел с Ла Кукарачей разговор про историю, который мы отправились продолжать в отгороженный занавеской уголок. Его я мысленно окрестил моей театральной уборной.

Оказалось, что эту восхитительную, спортивную фигурку венчает умная, рассудительная головка — как с горечью заметила Ла Кукарача, мексотехасская женщина принадлежит к низшим из низших, и, чтобы чего-то добиться, она должна быть вдесятеро умнее любого мужчины.