Призрак бродит по Техасу

Насколько я понял, прикованные к земле медведи-русские не могли просто взять космолет штурмом, однако воспрепятствовали его взлету.

Тщетно я твердил, что сошел с "Циола" в Далласе, после чего всецело посвятил себя разжиганию бунтов, выгодных для России. Тщетно я заверял полковника, что русские циркумлунцы — люди очень милые, что они не составляют там и половины населения и не только не питают черных замыслов против земной России, но даже особого интереса к ней не испытывают. Тщетно я втолковывал ему, что я живу не в Циркумлуне, а в люмпенпролетарском Мешке и вообще безобидный актер.

Едва выяснилось, что отвечаю я не так, как требуется Болбочану, меня начали систематически избивать резиновыми дубинками. Невыносимейшее унижение и мучительнейшая боль! После событий в патио Ламара меня терзал страх, что стоит мне еще раз на Терре лишиться своего экзо, как я тут же сойду с ума, но физические муки, которые я испытывал, заставили меня забыть этот страх. Непрерывно оглушаемый ударами, я был не в состоянии сочинить историю, которая хотя бы на время удовлетворила полковника. А боль не давала мне извлечь утешение из философской мысли, что Смерть обязана ознакомиться со страданиями.

От меня вдруг потребовали назвать имена сообщников — тех, кто затаился на борту "Циола", тех, кто прокрался на Землю вместе со мной, а главное, совсем уж гнусных тварей — земных коллаборационистов, сотрудничающих с русско-циркумлунекими дьяволами.

Промолчать мне помогли лишь еще не выбитые из меня остатки логического мышления: если я выдам Мендосу и остальных членов нашей труппы, мне это ничуточки не поможет. Тем не менее я вскоре назвал их всех, только бы приостановить пытку, но тут Черный Болбочан вдруг замолол чушь о "лунных чудовищах", которыми спутниковые русские планируют наводнить Сибирь. Может, я — лунное чудовище?

Когда же он обрушил на меня град еще более нелепых вопросов о "марсианских жуках", якобы способных сожрать всю растительность Терры, в помещение влетел галопом седошерстный генерал Кан и поднял ладонь — распоряжаясь, наверное, чтобы были применены другие, более утонченные пытки.

Но я так и не узнал, какие именно, ибо в тот миг меня изнутри обволокла бархатная чернота и погрузила в неизмеримые глубины.

Глава 15. СМЕРТЬ С ПАУКАМИ

Торжествуя победу, весь мир поправши,

На добыче, скошенной будто трава,

Как бог себя на своем алтаре заклавший,

Смерть лежит, мертва.

Элджернон Чарльз Суинберн. "Забытый сад".

Когда я пришел в сознание, а вернее, когда сознание пришло ко мне — чего лично мне совсем не хотелось, — выяснилось, что я лежу в гробу, который заколачивают.

Стук молотков пробудил все привычные боли, а также и совсем новые. Из новых же мучительней всего был леденящий холод.

Я решил, что стучат десять молотков, и шляпки гвоздей жмутся друг к другу, как жемчужины на нитке.

Я знал, что все еще нахожусь на Терре, ибо Сила Тяжести пребывала со мной и в гробу. Меня глубоко возмутило, что Сила Тяжести действует даже в гробу, это же нечестно! Уж, казалось бы, смерть принесет освобождение от этой пакости, так нет же! Но чего и ждать от безжалостной и беспощадной Терры?

Я приказал глазам открыться, чтобы узреть непроницаемый мрак вокруг. Что он непроницаем, я был уверен — ни проблеска света не просачивалось сквозь мои сомкнутые веки.

Тем более отяжелевшие, слипшиеся веки отказывались разомкнуться. Еще одно доказательство, что я действительно мертв.

Решение загадки, почему и мертвый я ощущаю боль, я решил отложить на потом. Как-то не хотелось признать, что ад все-таки существует.

Положение следовало оценивать философски: невыносимый холод, абсолютная темнота… Что ж, я в гробу. Ну, а в гробу должно быть холодно и темно. И гробы предназначены для того, чтобы их забивали (хотя с этим гробом возятся просто невыносимо долго!).

Главное же, чего ты ждешь от гроба, если окончательно не разуверился в порядочности человечества, так это внутренних размеров по мерке, что в моем случае означает длину примерно в десять футов, ширину — в два, высоту — в полтора. А если человечество еще и сострадательно, то гроб внутри обивают — предпочтительно стеганым шелком.

Мой гроб ничем внутри обит не был и явно по мне не подгонялся. Судя по адским мукам, которые я испытывал, длина, ширина и высота гроба все равны были четырем футам плюс два-три дюйма. Моя голова на согнутой шее упиралась в нижний угол, сила тяжести вжимала мою спину в жесткое дно, покрытое сеткой трещин, словно пол патио президента Ламара. Ноги у меня были задраны, ступни засунуты в верхний угол ящика напротив головы.

Да, моим гробом был простой ящик, пошлый куб! И хватит им стучать по нему!