Призрак гнева (СИ)

— Ну, продолжай, — промолвил он. — Я подожду.

— А смысл? — ответил сын. — Ты ж глухой, как дерево. У тебя в одно ухо войдет, в другое выйдет. На кой хер мне разоряться? Ты все равно не слушаешь. Я же не эта твоя любимая дочь, твоя шлюха подзаборная.

Как ужаленная, Аса вскочила с лавки.

— Заткнись, козел! — взвизгнула она. Покраснев, тут же опустилась на место.

— Прекрати нести гадости про сестру! — зарычал конунг.

— Ох ты, ох ты! — ответил Видар. — Как сразу взвился-то, а? Любимое задели!

— Что ж, и любимое! Тебе разве понять, засранец! Да она единственная из вас меня уважает! Не льет на отца грязь! Не позорит перед людьми! Не таскается по кобелям!!

Видар побледнел, и глаза сузились.

— Само собой, ей ведь некогда, — все еще стараясь сдерживаться, выговорил он. — Она же занята другим.

Аса опять вскочила, сжимая кулаки:

— Свинья! Ты подлая свинья! Заткнись!!!

Видар заорал, перекрывая сестрин вопль:

— Не верещи, сучка! Доверещишься у меня! Подстилка грязная!!! — и, обратившись к отцу, бросил:

— Да уж лучше б эта тварь по кобелям таскалась, я бы слова не сказал. Ты вон малую в позоре обвиняешь, а сам? Сам-то ты чего выделываешь, скажи? Вот где истинный позор! Вот где он, позор! — голос Видара сорвался. Он тяжело дышал, лицо пылало, будто кто-то надавал ему пощечин.

Аса подлетела к Видару, скрюченными пальцами, будто когтями, попыталась вцепиться в братнино лицо. Тот размахнулся, влепил ей оплеуху, и девушку отбросило в сторону. Навзничь она рухнула на снег.

Шагнув к сыну, конунг дал ему пощечину. Видар схватил его за горло, и они закружились, рыча, как дерущиеся псы. Сигурд рванулся к ним, попытался растащить, но безуспешно. Лежа на снегу, Аса плакал навзрыд. Толпа придвинулась, сверкая возбужденными глазами. Сигурд повернул к людям красное от усилия лицо.

— Да помогите, што ль! — рявкнул он. — Помогите мне!

Эйвинд, Бьорн Харалдсон, еще несколько ярлов сорвались с места. Им удалось разнять дерущихся, растащить, отгородить живой стеной. Видар порывался к отцу. Тот смотрел на сына бешеными, побелевшими глазами. Сигурд крикнул:

— Леший вас задери! Белены объелись?! Успокойтесь немедля!

— Пускай эти оба сдохнут, тогда я успокоюсь! — выдавил юноша.

Оттолкнув Сигурда, конунг снова влепил Видару пощечину. Тот взревел. Рванувшись, вырвался и, как зверь, в прыжке, бросился на отца. Они упали, покатились по снегу. В воздухе мелькали кулаки, белый снег окрасился их кровью.

Сигурд кинулся на них, вцепился в конунга и потащил в сторону. Эйвинд и Бьорн потащили Видара.

— Утихните, проклятые! — Сигурд был взбешен не хуже их двоих. — Да это што ж такое, а?! — он отодрал конунга от сына, навалился на него, грубо, как медведь, схватил за плечи.

— Утихни, говорю! — заорал ярл ему в ухо. — Хоть богов побойся!

— Уйди… уйди… — конунг старался освободиться. — Я убью этого щенка!

— Подавишься! — фыркнул Видар. Конунг прохрипел:

— Клянусь богами…

Видар так рванулся, что Эйвинд и Бьорн Харалдсон едва не выпустили его.

— Хоть бы богов не приплетал! — заорал юноша. — Ведь услышат!

— Щенок! — ответил конунг. — Не смей пасть разевать! Я запрещаю!

— Срал я на тебя, ты мне не указка! Сам заткнись!!!

Конунг выдохнул, тяжело дыша:

— Ты… ты… Чей ты сын, мерзавец? Чей ты сын?!

— А чего же ты меня-то спрашиваешь?! — отозвался Видар. — Ты б мать спрашивал!

Глаза конунга налились кровью, и он закричал:

— Не трогай мать, поганец! Не смей трогать мать! Даже упоминать ее не смей! Тебя волчица родила, не мать! Волки твои родители!

— Да уж лучше б так! — ответил Видар, — и то грязи меньше! Волки побольше твоего стыда имеют! Они, небось, не трахаются с собственными дочерьми!

Все вокруг остолбенели. У Сигурда отвисла челюсть. Стало так тихо, что слышно стало, как дышат люди. Приподнявшись, конунг сел на снегу и почти шепотом произнес:

— Что? Что? Это… это ты о чем?

— Об нем об самом! Да чего ты дурачка-то корчишь?! Ведь вся округа знает, что ты спишь с этой шлюхой!!! — Видар ткнул пальцем в Асу.

— Неправда! — закричала та. — Это неправда! Не слушайте его, он врет! Это неправда! Неправда… — она заплакала, прижав к глазам ладони. Конунг перевел дух.

— Да ты… ты в своем уме? — спросил он сына. — Ты это что?!

Видар ощерился:

— Я-то в своем! А вот ты — в своем ли?!

— Опозорить меня взялся? — конунг возвысил голос. — Этого ты хочешь, да?!

— Да ты и сам хорошо справляешься! Без посторонней помощи!

— Бесстыдник! Ты все это сам придумал? Или кто помог?

Видар усмехнулся непослушными губами.

— Это ты у нас великий придумщик! — в тон отцу ответил юноша. — Надо же, и не покраснеет! Вы — две самые отвратительные гнидятины на свете, ты и эта твоя мразь. А еще меня бесстыдником обзывает. А еще малявку в блуде обвинил! Да мы рядом с вами тут святые! Рядом с вами двумя даже свиньи, даже псы — и те святые! Это вы и есть позор семьи! Паскуды грязные!!!

На секунду стало тихо. Потом вдруг конунг кинулся вперед. Сигурд, застигнутый врасплох, не сумел его сдержать.