Призрак гнева (СИ)

Она пробралась к стене. Помолчала, рассматривая Брана.

— Чего, красивый я? — усмехнулся Бран. Охнув, коснулся губ.

— Не трогай, — сказала Раннвейг. — Боги, ты ужасно выглядишь. Где тебя так?

— Сам не знаю, где меня носило. Слушай, Раннвейг…

— Да?

— А… Улла приходила? Ну, пока я здесь лежал?

Девочка кивнула. Бран спросил:

— Долго она тут была?

— Долго. Как рассвело, так и пришла, до обеда сидела с тобой. Может, еще придет.

— Она так сказала?

— Что ты… Она все молчит, не разговаривает.

— А где она сейчас?

— Не знаю. Может, в капище пошла.

— В капище?

— Да. Там ведь Асу положили, до похорон, — Раннвейг прикусила губы. — И конунг там, и наш отец, да и все почти. Ох, не знаю, что теперь и будет.

— В смысле? — удивился Арнор.

— Так ведь Видар-то вернется. И чего тогда? Все шишки на него повалятся.

— А ты за него прям горой.

— Да ну тебя… Просто я не верю, что это его рук дело, вот и все.

— Ну, а чьих? Кому еще это было надо?

— Мало ли, откуда мне знать.

— Вот именно, откуда. Откуда тебе знать, что не он это сделал? Помяните мое слово: на этот раз Видар уж точно добился Божьего Суда. Вот ему-то этот Суд и устроят.

— Типун тебе на язык, — сказала Раннвейг, — чего болтаешь.

— А увидишь. Устроят, да еще как. За милую душу.

— Надо его как-то предупредить, чтоб сюда не возвращался, — выговорила девочка.

— Совсем баба спятила, — Арнор постучал сестре по лбу. Она отпихнула его руку. — Ты, подружка, в эти дела лучше не встревай, а то живо шкуру спустят. Ты конунга-то нынче видела?

— Видела, — Раннвейг поежилась, будто ей внезапно стало холодно.

— Вот-вот. Он теперь с кого хочешь шкуру спустит. Отец говорит, он совсем того.

— Будешь того, — отозвалась Раннвейг. — Он же ее так любит… любил. Он же… он же…

— Он у вас всегда был того, — сказал Бран.

— Тебе его совсем не жалко? — спросила Раннвейг. Бран не ответил.

— А мне жалко, — девочка вздохнула. — И Асу жалко. Она, конечно, была вредная, но она… ей только семнадцать лет… было. Как вот Арнору и тебе. И такая красивая… зачем надо было ее убивать?

— Зачем, зачем, — буркнул Арнор. — А то не ясно.

— А отец говорит, что… — начала было Раннвейг. В отдалении стукнула дверь.

— Тише, кто-то пришел, — Раннвейг спрыгнула на пол и скрылась за занавеской. Через минуту полог снова колыхнулся, и появилась Улла.

Бран застыл, и она тоже. Арнор сполз с постели, исчез, как испарился. Бран и Улла смотрели друг на друга.

— Улла, — сказал Бран. — Что же ты стоишь? Ты садись.

Она не шевелилась.

— Я ждал, когда ты придешь, — Бран протянул к ней руку. Она отшатнулась, будто он хотел ее ударить. У нее было бледное лицо, за этот день она, казалось, похудела.

— Я, наверное, спятил, — Бран попытался улыбнуться. — Стал по ночам блуждать.

Улла стиснула ладони.

— Я знаю, что произошло… с твоей сестрой, — Бран коснулся ее локтя. Она дернулась, спрятала руки за спину, и глаза уперлись в одну точку.

— Мне очень жаль, — промолвил Бран. — Она у меня была, просила помощи. Говорила, что ей снятся странные сны. Я ее не послушал, а она, наверное, чувствовала, вот как мы с тобой иногда. И сегодня ночью я тоже… я видел разные вещи. Ну, знаешь, как это бывает.

Улла отступила, огромные глаза стали еще больше.

— Послушай! — Бран попытался поймать ее за одежду, но Улла увернулась. — Я же не знал, не мог предполагать… иначе я бы ей помог. Я не думал, что кто-то действительно захочет ее убить. Улла, ну, постой, куда ты?!

Отбросив полог, она кинулась бежать по проходу. Бран вскочил, но тут же запутался в одеяле.

— Улла! — закричал он. — Улла, погоди!

Дверь затворилась. Бран стоял, глядя в темноту. Ледяной пол обжигал босые ноги.

— Не стой здесь, замерзнешь, — сказала Раннвейг. — Вернись в постель.

Бран посмотрел на девочку.

— Что же это… — выговорил он. — Что же это такое? Чего она от меня хочет? Чего она добивается?

Раннвейг сказала:

— Не сердись на нее, она просто не в себе. Она тебя любит, Бран. Знаешь, как она за тебя нынче волновалась?

— Знаю? — ответил Бран, кусая губы. — Нет. Я не знаю. Я ничего уже не знаю. Что я могу знать, откуда? Она же ничего не говорит, даже не дает себя трогать… будто я прокаженный! Я за ней, как нищий, по пятам хожу, а она молчит. Почему, а? Почему она так со мной? Если я что-то не так сделал — почему она прямо не скажет? Зачем издеваться? Или… или она со всеми своими парнями так поступает? С Ари этим она себя так же вела? Тогда мне ясно, почему… — он не успел закончить. Размахнувшись, Раннвейг влепила ему пощечину, и Бран остолбенел.

— Ты… ты… — сказала Раннвейг. — Никогда не смей такого говорить. Никогда, слышишь? Что ты знаешь, чтобы такое говорить? Ари… этот Ари — он был плохой человек. Ты понял? А ты… чтобы ты никогда… — она покраснела. Схватив свой плащ, побежала к двери.

После ее ухода стало тихо.

— Эх, бабы, — вздохнул Арнор и спрыгнул со стола.

— О чем она? — выговорил Бран. — Что она хотела сказать?

— А фиг ее знает. Иди, ляг, правда, тебе нельзя на холоде.

— Что она имела в виду? — Бран продолжал смотреть на дверь, будто хотел увидеть там ответ на свои вопросы.

— Да не знаю я. Эти вечно крутят романы, с кем ни попадя, а потом начинают…