Призрак гнева

— Улла! — снова крикнул Бран. Ответа не было. Она ушла.

— Даже она тебя похерила! — торжествующе выдохнула Аса.

— Тьфу, дура, — Бран оттолкнул ее и вскочил. В капище стояла тишина. Потрескивал смолой факел. В тени притаились изваяния богов. Лишь иногда неверный свет выхватывал из темноты их деревянные лица, пустые равнодушные глаза и грубо вырезанные руки. На плоском жертвенном камне перед статуей Тора Бран увидел зарезанного петуха. Каменная чашка валялась у подножия. Тор сидел, прижимая к груди молот, и Брану показалось, что истукан укоризненно качает головой.

Аса села, зло и нетерпеливо приглаживая волосы.

— Что, довольна? — кинул Бран. — Насладилась, да?

— Еще бы, — ответила она. — Почему бы нет? Тоже, нашел себе.

Бран принужденно усмехнулся:

— Никак не пойму, ты что, действительно считаешь себя самой неотразимой?

— Да, уж покрасивше этой.

— И ты действительно думаешь, что в этом все дело, да?

— А то вам, мужикам, чего другое надо, — девушка оправила одежду и с вызовом усмехнулась. — Ну, что, скажешь, я не хороша? Не красива я? Даже и сейчас я красивее и этой, и всех тут. Скажешь, нет? Ну, признайся.

— Да, ты очень красивая, — задумчиво ответил Бран. — Пожалуй, действительно красивее всех.

— Ну, видишь? Так чего ж тебе надо? Чего ты в ней нашел? — Аса обхватила колени руками. На щеках горел румянец, а глаза блестели. — Тебя же люди засмеют. Чего ты тратишь время с этой замухрышкой, кому она нужна? Ты же мне сам говорил, что ты меня любишь.

Бран стоял, заложив за спину руки. Аса замолчала, явно сбитая с толку. Он неожиданно сказал:

— Знаешь, жаль мне тебя. Несчастый ты человек. Ведь ты же просто позавидовала. Это просто от зависти. Я ж и на фиг тебе не нужен. Но ты увидала, что у твоей сестры есть что-то, чего у тебя нет, и позавидовала. Но, видишь ли, любовь ведь — это тоже талант. Любить тоже надо уметь. Вот она — она умеет. Не представляешь даже, как она умеет. А ты, — Бран пожал плечами. — Как-то мало верится. Ну, кого ты любишь, кроме себя? Ну, кого? Ты и отца-то своего любишь только потому, что он тебе во всем потакает. Как ты можешь любить? Чем? Ты вот тут упоминала жаб, а у тебя у самой вместо души — жаба. Противная… и холодная. Ты вообще похожа на деревяшку. Ты не женщина.

— Неправда! — побледнев, возразила Аса. — Я побольше всех других женщина, ты меня не знаешь!

— Не знаю? — спокойно ответил Бран. — Даже очень хорошо знаю. Вот твоя сестра настоящая женщина, а ты… одна видимость. Она горячая, как… как огонь, как очаг, возле нее согреться можно. А возле тебя? Заледенеешь и засохнешь. Думаешь, я один такой, что это вижу? Нет. Другие парни тоже видят. Знаешь, сколькие мечтают о твоей сестре? Об уродке, как ты говоришь? Ты себе и не представляешь! А о тебе? Кто мечтает о тебе? Кто из тех, кто тебя знает, действительно хотел бы быть с тобой? Жениться на тебе? Ну, кто? Так кто из вас двоих — ведьма? Кто уродка?

— Ну, ладно. — Аса рывком вскочила. Губы тряслись. — Мне надоело! Видали мы таких… ничтожество. Развыступался тут…

— Чего ж ты обозлилась? — осведомился Бран. — Кто тебе виноват? Никто, кроме тебя самой, здесь не виноват.

— Пошел ты! — Аса вытерла слезы злым, нетерпеливым жестом. — Ладно! Ты у меня еще попляшешь! Я тебе покажу.

— Чего ты мне можешь показать? Ну, чего? Отцу своему расскажешь? Ну, попробуй. Если он Уллу хоть пальцем тронем, я ему тут все разнесу. Ты уже видела. К тому же, вряд ли тебе это поможет человеком стать.

— Заткнись! — выкрикнула девушка. — Я… я и так человек! Побольше всех вас! Тоже мне, учит он! А сам-то ты кто? Раб!

Бран только усмехнулся. Перестал смотреть и пошел к двери. Аса растерялась. Ощутив эту растерянность, изумление и непонимание, Бран остановился и сказал:

— Хочешь совет? Бесплатно. В одной очень умной книге сказано, что, прежде чем искать соломинку в глазу у ближнего своего, неплохо бы сперва вынуть из собственного глаза бревно. Ясно, нет? Яснее некуда. Ну, бывай, красавица. Иди, посмотрись в зеркало, может, и увидишь его, бревно-то.

И, прежде чем девушка нашлась, чего ответить, Бран толкнул дверь и выбрался наружу.

Глава 21

Он нашел Уллу у новой кузницы, около сараев. Она забилась за поленницу. Услыхав судорожные всхлипы, Бран двинулся на звук. Заглянул в узкое темное пространство — и тут же ее увидел.

Она сидела в темноте, сжавшись в комок, подтянув к груди колени, и так походила на испуганного мышонкак в норке, что у Брана сжалось сердце. Он опустился на четвереньки и пополз вперед. Лаз был очень узким, и он едва протиснулся. Подобравшись к Улле, коснулся рукой ее колена. Она вздрогнула, дернулась всем телом.

— Маленькая, — сказал Бран. — Ты замерзнешь. Пойдем, а?

— Нет, — она говорила так тихо, что он еле разбирал слова. — Я… я хочу умереть…

— Ты что, родная, — Бран попытался притянуть ее к себе, но она сопротивлялась. — Детка, ну что ты?

— Не надо… Иди. Я тут останусь…

— Хорошо. Тогда и я тоже.

— Нет… ты уходи.

— Никуда я не уйду.

— Уходи, пожалуйста.